Иными словами, речь идёт более о присутствии тела Христова, Его плоти и Его костей, и, следовательно, о материальном присутствии, о том принципе, который почти все защитники старой теории «пресуществления» вынуждены были мало-помалу оставить, так же как и более решительные новаторы в богословии, и по тем же причинам. Речь о ещё материальном присутствии тела Христова, но при этом состоящего из прославленной материи, обладающей абсолютно новым отношением к пространству и времени, и находящегося вне всех наших представлений. «Прославленное тело Христа находится превыше даже материального мира», говорит нам П. Евдокимов, пользуясь здесь словом «материальный» в смысле «падшей материи», подчиняющейся закону соположения в пространстве. И он продолжает: «Это то состояние, в котором дух обладает телесными энергиями. Это более не «повсеместность» или вездесущее; тело небесное Христа трансцендентно любому месту, оно не находится повсюду, так как оно вне или за пределами пространства, но при этом сохраняет возможность проявляться в каком-то месте и во всех точках пространства…»[100] Без сомнения, можно заметить в этих последних строках ограниченность параллелизма между категориями, соответственно освобождёнными от связи с пространством и временем. Спасительные действия Христа и, в особенности, Его страсти не совершаются для нас в литургии согласно их чувственной нормальной и исторической демонстрации, которая полностью принадлежала определённому месту и определённому мгновению, и которая, как представляется, не может присутствовать ни в каком другом месте и ни в каком другом времени. Именно через другую чувственную демонстрацию, демонстрацию с помощью литургических «символов», если придать этому слову всю его первичную силу, доходят до нас спасительные действия Христа. С этой точки зрения, может быть, не очень точно говорить, что литургия делает нас «современниками» спасительных страстей Христовых; так как тогда мы должны были бы быть способными воспринимать их согласно с их нормальным чувственным проявлением. Насколько они трансцендентны пространственно-временным условиям этого мира, настолько в точности спасительные действия Христа могут достичь нас, не важно, в каком месте, и не важно, в какое время. Но, исходя из этого, становится очевидным, что мы не можем присутствовать в каждом месте и в каждое мгновение в соответствии с теми формами демонстрации, которые строго присущи нашему пространству и нашему времени.
е) Современные научные теории об относительности времени и пространства
Спокойствия ради, не будем здесь пытаться доказывать, что всё то, что мы развили как гипотезу, исходя из данных веры, оказывается подтверждённым наукой или современной философией. Это было бы совершенно невозможно, и даже абсурдно об этом думать. Такого рода соглашательство всегда остаётся искусственным, и некоторые его достижения всегда оказываются эфемерными.
Теории относительности никоим образом не доказывают, что категории времени и пространства, к которым мы пришли, точны. Но они доказывают то, что эти гипотезы не являются абсурдными, и при любом положении дела, безусловной ошибкой было бы думать, что время и пространство абсолютно и действительно таковы, как мы их воспринимаем, Это уже много.
Мы не будем вникать в особенности этих проблем, которые не относятся к нашей компетенции. Мы удовлетворимся некоторыми отрывками из популярных произведений и сделаем затем из них некоторые выводы.
Итак, вот, прежде всего, несколько конкретных примеров того, что дают законы относительности[101]: «… часы, связанные с движущийся системой, ходят в ином ритме, чем неподвижные часы. Эталонная линейка, связанная с движущийся системой, изменит свою длину в зависимости от скорости системы… Эти особенные изменения абсолютно не связаны с конструкцией часов или составом линейки. Часы могут быть маятниковыми, пружинными или песочными. Линейка может быть деревянной, металлической или тросом. Замедление часов и конструкция линейки не относятся к механическим явлениям. Наблюдатель, перемещающийся в то же время, как часы и линейка, не заметит в них никакого изменения, но неподвижный наблюдатель, то есть неподвижный по отношению к движущимся системам, отметит, что часы замедлили свой ход по отношению к его неподвижным часам и что движущаяся линейка укоротилась по отношению к её неподвижному измеряющему эталону…» По мере того, как увеличивается скорость, часы замедляют свой ход, и линейка укорачивается в направлении своего движения. «Линейка, перемещаясь со скоростью в 90 процентов от скорости света, укоротится почти наполовину; пройдя через этот предел, укорачивание станет более быстрым, и если бы линейка смогла достигнуть скорости света, она бы укоротилась до полного исчезновения. Так же и часы, если их начать передвигать со скоростью света, совсем бы остановились»[102].