Но вот посмотрите на эту старую деву, — да она, кажется, еще и инокиня, а может быть, и монахиня. Она уже имеет добрых полвека жизни, а то и больше. Но почему же она так беспечна, так нерадива, почему ее идеал — послаще поесть, побольше поспать и, конечно, как можно поменьше помолиться? Почему она так раздражительна, так умна на словах и так ленива на деле? Что, она не знает, что ее жизнь теперь несется к концу, забывает, что ей перевалило за полвека? Или она успокоилась, что ею в юности много сделано для Бога и для души? Совсем нет. Она в юности была очень ленива и болтлива или даже еще чище: она только и думала тогда о нарядах, да чтобы понравиться другим, да как бы увильнуть от послушания родителям, старшим. А теперь-то уж тем более. Достигнув, по милости Божией, зрелых лет, она совсем потонула в болоте нерадения и беспечности. И, главное, думает, что она спасается, что живет лучше, чем другие, что имеет право еще поучить молодых. Вот ведь какой ужас! Умоляю тебя, дорогая сестра! Мы с тобой в одних летах жизни. Наша земная жизнь, как камень с горы, стремительно несется к океану вечности. Остановись, осмотрись, нельзя жить так беспечно и лениво! Нельзя рисковать так безрассудно своей душой! Господь стучит в твое сердце, а ты всё благодушествуешь, медлишь, не думаешь спешить. Неужели ты имеешь глупый помысел расчета на старость? «О, я в старости буду трудиться, а сейчас поживу посвободнее...» Неужели так легко убедил тебя диавол будущим, которое совершенно не в твоих руках?
Вот, гряду, как тать в ночи (ср. Откр. 3, 3; 16, 15; 2 Пет. 3, 10).
Спасайся, родная сестра, мать, сейчас, именно сейчас, и страшись нерадения. Иначе опомнишься только во аде, но будет слишком поздно...
Прелестное, милое детство, очаровательная, свежая юность, более здравая, рассудительная зрелость... Так будем же спешить, мои дорогие братья, сестры, отцы, матери, дети милые, будем спешить, пока еще не совсем поздно!
Святые отцы наши богоносные в один голос зовут нас к ревности о своем спасении, о спасении наших детей, близких, родных, знакомых. Подняться самому из болота нерадения, помочь другим, напомнить третьим, что жизнь земная — миг в сравнении с вечностью. Так зачем же тыкаться в грязь, как жуки, и ничего более не видеть лучшего, светлого, возвышенного? Слышите, что говорит человек века сего: Где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, всё остается также (2 Пет. 3, 4).
Да, да, всё будто внешне остается так же, как и тысячу, две тысячи лет назад, но посмотрите внутренним оком на весь мир, всё человечество — всё ли так же, как прежде? Далеко нет! Всё, именно всё говорит о близости Его пришествия, и пришествия весьма скорого...
А что мы тогда скажем Праведному Судии? Что ответим, чем оправдаем себя и других? Может быть, чем-либо откупимся? Видишь войны на земле, видишь смятение в людях, видишь знамения на небе, землетрясения и падения городов, видишь гнойные раны на людях, видишь, видишь?.. Всё ты видишь, а, однако, говоришь:
— О, еще не скоро Он придет, а может, и совсем не явится... Поживу еще. Ведь другие-то живут в свое удовольствие.
О сатанинское внушение, бесовская лесть, обман вражеской силы!
Да, значительно время зрелых лет — очень важное время, и как умело, как разумно его надо использовать.
...Продай одежду свою и купи меч (Лк. 22, 36).
...Пойдите лучше к продающим и купите себе (Мф. 25, 9).
О страшное состояние дев неразумных! Всё проспали, забыли бодрствовать, пришел Жених, а их светильники погасли. Что-то ужасное, непоправимое навевает мне эта евангельская притча о десяти девах. Непрошеные жгучие слезы великой печали и сожаления о «спящих девах» волнуют душу и ранят сердце мое. Как вы, бедные мои, как вы сумели всё это проспать? Как вы и немного не побдели ради Жениха Нетленного? А вот теперь, хотя вы и девы непорочные, всё же чертог пре-светлый не для вас. Нет. Об этой великой трагедии нерадения я больше не могу писать, слезы душат мою больную грудь, рука отказывается выводить слова вразумления.
И всё это я вам пишу, брат мой любезный, сестра, мать, духовные дети, как достигшим зрелых суждений, зрелых лет своей жизни.
Потщимся сотворить праведную куплю, ибо время близко.
— Ох, и нагнал же ты нам страху, отец наш духовный, будто и вправду конец нашей жизни в зрелых летах наступает. А старость-то, разве это не время для спасения, исправления, разве не время и доя «купли»?
Да, верно, в мыслях копошится такое вражеское оправдание. Доводы весьма основательные. И старость — время спасения. Но, спрошу я вас, многие ли достигли старости? И всем ли она дала возможность исправиться, приготовиться к вечности?