«Да и вообще, видимо, старик хочет изжить меня отсюда, а на мое место устроить знакомого ему священника. А псаломщица? Так эта терпеть меня не может. Просто не переваривает моей персоны. Скажу ей: “Петровна, ты читай и не спеши”. А она мне: “А ты сам-то, батюшка, как читаешь? Намедни читал акафист, я ни одного слова не разобрала у тебя. А еще в Академии учишься, в Москву ездишь”.
Вот и поговори с ней. Да и других сколько неприятностей. Ах, кто меня ждет там теперь? Кому я нужен?.. Да и жизнь свою всю поломал. Ведь молодой еще. А около жизнь-то какая!»
Долго так думал отец Василий, переворачиваясь с боку на бок на диване. Под утро всё же заснул. Ему снились какие-то огненные взрывы. Черный, как уголь, дым застилал небо. Слышались вопли и крики сотен людей. Вот снова удар, снова, да совсем близко, рядом и какой же страшный, сильный, точно само небо проломилось и тонны раскаленного металла рушатся на землю. Отец Василий очнулся. «Боже Ты мой», — невольно с хрипом вырвалось у него из груди. Что же это такое делается? Гроза за окном, да какая страшная гроза! Настоящее светопреставление. Удар за ударом — раскаты грома. Вспышки молний разрывали небо. Страшной силы ливень обрушился на идущий поезд. А какая тьма адская!.. Отец Василий вспомнил, что ему сходить с поезда на полустанке по крайней мере за час до рассвета да идти пешком до своего села надо не меньше трех часов. А дорога-то какая! Дрожь пробежала по его телу. Кто его ждет здесь и что?!
Закутавшись в одеяло, он снова забылся. И только закрыл глаза — ужас! — ворона, да не где-нибудь, а прямо в купе — уселась на край его чемодана, таращит пустые глаза, а сама пыжится, раздувается, как бочка, и трещит: «Кому ты нужен? Ну, кому ты нужен? Никому ведь ты не нужен!»
Отец Василий открыл глаза. Пора, через двадцать минут он выходит. Гроза будто прошла. «А темень-то какая, Боже мой!»
Поезд тихо остановился, издал пронзительный свист и тут же снова стал усиливать ход. Единственный фонарь на столбе бросал тусклый свет. Отец Василий мигом оказался на сырой земле. Взглянув на вагон, он увидел, как из открытого окна высунулись три руки и энергично махали ему на прощанье.
«Не спят, — мелькнуло в голове у отца Василия, — уследили даже, когда ему сходить, и вот прощаются». Рука его невольно потянулась в карман, достала платочек, и он утер им непрошенные слезы. В это же мгновенье он заметил, что кто-то копошится в темноте. «Бандиты, — молнией пронеслась мысль. — Уследили всё-таки. Господи, — невольно вырвалось из груди, — твори волю Твою святую!»
— Василий Иванович, Василий Иванович, ты ли это, голубчик? — послышалось негромкое из темноты.
«Кажется, голос-то нашего старосты, — подумал отец Василий, — неужели встречать меня приехали, да в такую непролазную грязь?»
— Батюшка ты наш, отец Василий, голубчик ты милый, — причитала псаломщица Петровна, — как мы все ждем-то тебя.
Отец Василий был тронут такой теплой встречей. Да и приехали-то, главное, те, кто особенно его недолюбливали и козни ему строили на приходе. Староста и псаломщица повели своего батюшку грязной тропинкой. Да всё заботились, чтобы он не поскользнулся, чтобы не замарался. Затем посадили отца Василия на повозку, которая стояла на дороге, и всю дорогу наперебой говорили, как все ждут его нетерпеливо. Сколько треб накопилось — видимо-невидимо. Петровна говорила, что ни в одном царстве-государстве, небось, столько дел не набралось, как в их храме. Она даже не преминула похвалиться отцу Василию, что она научилась вразумительно и очень разборчиво читать. Староста более деловито повествовал отцу Василию, что у них здесь дожди всё залили, всё как есть. В колхозе хлеба гибнут, что надо бы поскорее молебен отслужить, чтобы Господь вёдро послал, чтобы и хлеба, и всё что ни есть не погибло. Да на скотину «хандра» какая-то напала: «Говорят дохтора — ящер какой-то такой», — и тоже водосвятный молебен в церкви надо отслужить, чтобы скотинку-то спасти всю.
— Намедни, — говорил староста, — председатель колхоза мне повстречался, говорит: «Где у вас делся Василий Иванович?» Это он вас так именует, батюшка. Говорю ему, что в Москву уехал, наверно, в Кремль, на сессию какую-то.
Отец Василий улыбнулся:
— Нет, Кузьмич, не в Кремль, а в Загорск.
— Ну да, я ему так и говорю. А он эдак и говорит: «Скорее бы возвращался. Пока он был здесь, у нас всё будто ладно было, а как уехал, так всё кувырком пошло: ливни да болезни, и чума какая-то на детишек, и всё такое».
Телега тащилась по грязной дороге очень медленно. Колеса то и дело погружались в ямы с грязной водой. Начинало светать, по дороге попадались кустики, а то и большие деревья. На одном из них уселась большущая черная ворона и при виде незадачливых путешественников, начала громко, как по заказу, гортанно, неистово кричать. Староста заметил нервный взгляд отца Василия в сторону вороны и не преминул пояснить: