Нилка мечтала, чтобы поезд вдруг остановился на половине пути и она смогла выскочить из душного вагона, побежать по колкой траве, зачерпнуть и выпить прозрачной воды из родника.
Но картины в окне менялись так быстро, что не успевала она затосковать о промелькнувшей красоте, как была захвачена новым прекрасным видом и опять горевала и восхищалась вновь. И так было без конца…
— Ты что притихла? — различает девочка голос отца. — Что-то не слышно тебя совсем?
Он подходит к её полке и тоже смотрит в окно.
— Люблю я дорогу, люблю езду, — задумчиво произносит он.
— Мне тоже нравится ехать, — вторит ему дочь. — Вырасту большая, приеду сюда жить.
Отец с любопытством смотрит на дочь, потом взволнованно говорит:
— Видишь, это началась аларская степь, наши родные места. Здесь мы родились с матерью, здесь прошло наше детство.
— Я родилась в городе, а выросла у бабушки в деревне. Где моя родина? — спрашивает его Нилка.
— Не всё так просто, — задумавшись, отвечает отец. — Родина не только место, где ты появился на свет, это земля твоих предков. Много родов у бурят: эхиритский, боханский, ольхонский, булагатский, хоринский, а наш аларский самый древний из них. Твоя бабушка Олхон всю родословную знает, чуть не до десятого поколения стариков всех на уме держит. Ты уже большая стала, поспрашивай её… Эх, закружился я в городе, заработался. Вот Баирка подрастёт, возьму отпуск, и всей семьёй нагрянем сюда. В нашей степи такой воздух, что не надышишься. Теперь уже недалеко до Алги. Завтра утром ты будешь у бабушки.
Хоть Нилка давно ждала этой вести, она сразу обессилела, будто истратила все свои силёнки и нет больше мочи ждать до утра. Девочка лежала на полке, торопя время, которое превратилось в тягучую, бесцветную, плотную пелену, окутавшую их вагон и весь поезд.
И всё-таки она не слышала, как их будила проводница. Проснулась оттого, что её тормошил за плечи отец и смеялся:
— Ну и заспалась, так ты всё проспишь и свою бабушку тоже…
Он помог одеться, взял её чемоданчик, и они вышли в тамбур. От утренней сырой прохлады Нилку охватила зябкая дрожь. Чтобы остановить её, Нилка крепко стиснула зубы. Проводница с невыспавшимся лицом потирала покрасневшие от холода руки.
* * *
Поезд сбавляет скорость и останавливается. Визжат тормоза. Проводница открывает дверь и первой спускается на железнодорожную насыпь. За ней сходят отец и дочь. Нилка оглядывается по сторонам и никого не видит. Неподалёку темнеет одноэтажное деревянное здание железнодорожной станции с большим медным колоколом.
Девочка беспомощно, вопросительно смотрит на отца и вдруг слышит голос тётки:
— Нилка! Нилка! Здравствуй, племянница!
Уяна подбегает к ней, обнимает и целует, берёт, как маленькую, на руки и кружится с ней у вагонов. Нилка прижимается к тётке, чувствует её мокрые щёки, из-за комка в горле ничего не может сказать.
Поезд стоит считанные минуты. Уяна торопится расспросить Семёна Доржиевича о старшей сестре, о Дариме и новорождённом племяннике. Звучит резкий удар колокола, и плавно, набирая скорость, вагоны поплыли вперёд. На подножке стоит хмурая проводница с жёлтым флажком, а с ней рядом отец, улыбаясь, машет рукой.
Нилка с Уяной идут к бричке. Породистый рысак с лоснящейся шерстью беспокойно звякает удилами, белки его диковатых глаз с красными прожилками отливают перламутровой синевой. Тётка укутывает её в своё суконное пальто. Успокоенная мягкой ездой, согревшись, Нилка засыпает. Так же внезапно она просыпается. Бричка неслышно катит просёлочной дорогой. Конь бежит хорошей рысью, на его гладких боках проступили тёмные пятна пота.
На краю дороги девочка видит забавного зверька, застывшего на задних лапках и рассматривающего их чёрными бусинками глаз. Дождавшись, он перед самыми копытами жеребца перебегает дорогу и застывает снова, как столбик, уже по другую сторону.
Нилка провожает его весёлым взглядом, а впереди их ждут новые степные сторожата.
— Суслики. Их здесь много, — говорит Уяна.
— А сурки живут здесь? — спрашивает девочка.
— У нас в Прибайкалье они редко встречаются, их много в Забайкалье, в боргойской степи, — объясняет тётка.
— А я песню знаю про сурка, — хвастается Нилка, — меня учительница музыки Елена Константиновна научила.