Она запевает:
По разным странам я бродил
И мой сурок со мною…
Довольная тётка внимательно слушает племянницу, потом подпевает ей:
И мой всегда, и мой везде,
И мой сурок со мною…
Они подъезжают к ладной бревенчатой избе.
— Вот мы и дома, добро пожаловать, племянница! — приглашает Уяна.
Открывается дверь, по ступенькам высокого крыльца торопливо спускается бабушка. Она обнимает внучку и гладит по волосам, причитая:
— Минии басаган! Моя маленькая дочка!
Внучка прячет лицо в складках её длинного сатинового платья, которое топорщится от крахмала. Оно уже пропахло крепким табаком-самосадом и ещё чем-то удивительно родным и дорогим, без чего никак не может жить Нилка на этой земле.
* * *
То и дело открывалась дверь в доме, заходили соседи и знакомые посмотреть на внучку Олхон, на племянницу Уяны Будаевны. На столе уютно шумел знакомый Нилке вёдерный самовар. Бабушка несколько раз выносила его на крыльцо, заливала до краёв холодной водой, засыпала запасёнными загодя древесными углями из железной томилки и ставила длинную прогоревшую трубу. Уяна сварила саламат в чугунном котле. Саламат получился нежный, с едва уловимой молочной кислинкой. Олхон подавала гостям толстые песочники, румяные шанежки и наливала в гранёные стаканы из трёхлитровой бутыли светлый пьянящий тарасун[7]. Но сидящие за столом не спешили выпить, они просили, чтобы первой пригубила Олхон, потом степенно поднимали стаканы и отпивали по глотку за неё, бабушку Нилки, за Уяну Будаевну, тётю Нилки, потом за Нилку, внучку Олхон, и снова за Нилку, племянницу всеми уважаемого в колхозе бригадира Уяны Будаевны.
Ещё гости пили за то, чтобы всегда у бабушки была такая трудолюбивая дочь, как Уяна Будаевна, и такая славная внучка, как Нилка. И все они были довольны, что в дом Олхон заглянула радость, приехала из далёкого города долгожданная гостья.
Олхон в перерыве между тостами выбирала самые вкусные куски со стола и подкладывала внучке:
— Ешь, Нилка, ешь, скорее вырастешь.
Девочка никак не могла поверить, что она наконец-то добралась до бабушки, и ходила следом за ней как привязанная — во двор, чтобы подсыпать пшена курам, на крыльцо, чтобы последить за самоваром, в чулан, чтобы подложить в тарелку сладких песочников. Она так и уснула рядом с Олхон в её кровати, наотрез отказавшись спать первую ночь в приготовленной для неё чистой и аккуратной постели.
Давно Нилка не спала так глубоко, без сновидений. Проснулась она очень поздно. В доме был такой покой, как будто все ещё спали. Окна, прикрытые ставнями, пропускали слабый, рассеянный свет. Только на кухне играло яркое солнце, там бился о стекло, грозно гудел паут.
Девочка соскочила с высокой кровати и босиком прошлась по некрашеному полу, приятно холодившему ноги. На столе в кухне стояли приготовленные для неё тарелка с творогом, молоко и хлеб. Позавтракав, девочка пытается отворить наружную дверь, но она оказывается закрытой на висячий замок. Тогда Нилка открывает окно в кухне и выбирается во двор.
Лохматый Далайка встречает её визгом и лаем, лижет руки, лицо, без устали молотит пушистым хвостом. Нилка по-хозяйски осматривает выбитый курами, без единой травинки двор. Под широким тенистым навесом сушится выделанная коровья шкура, другая квасится в бочке с сосновой корой. Здесь же лежит деревянное корыто, доверху наполненное мутноватой тёплой водой.
На задах двора в огороде течёт ручей. Возле него сидит на корточках загоревший до черноты лобастый мальчик. Он строит каменную запруду. Девочка уже знает, что пятилетнего внука соседки Дулмы зовут Балданом, а попросту Балдушкой.
Он держит в руках морскую бескозырку, невесть как попавшую в эти степные края, и кричит в сторону зарослей лебеды, растущей по другую сторону ручья:
— Вася, иди играть!
— Некогда мне, мать велит огород полоть, — раздаётся мальчишеский голос.
Балдушка в задумчивости теребит чёрный ёжик волос, выстриженный местным парикмахером косым клином под «бокс», и машет бескозыркой:
— Гляди, что я принёс!
— Всё равно не приду, — отвечает ему невидимый приятель, в голосе которого уже прорываются заинтересованные ноты. — Мать велит огород полоть.
— Вася, не говори «нет», скажи «да», — просительно и в то же время настойчиво повторяет Балдушка.
Из зарослей высовывается светловолосая голова приятеля. Стрельнув синими глазами и сразу оценив достоинства бескозырки, Вася забывает про строгий наказ матери. Два товарища уходят вверх по ручью строить новую запруду и пускать в плавание корабли из щепок и бумаги.