Раздосадованный, не раздеваясь, я повалился на кровать, раздумывая о причине, заставившей хозяйку закрыть дверь. Сон не шел ко мне. Я лежал и смотрел в потолок с черными перекрестьями толстых балок, воображая предстоящий разговор с фрау Шнайдер.
Вдруг послышались шаги и какой-то дробный звук, сопровождаемый монотонным, хотя и прерывающимся хрипом. Определить, откуда шел этот шум, было невозможно. Потом все стихло, но ненадолго – я вздрогнул от леденящего кровь визга. Визжала, несомненно, женщина.
Мгновенно я сорвался с места и принялся колотить кулаками в тяжелую дверь. Крик стих, но дверь так и не открылась. Не знаю, сколько времени прошло, должно быть, часа полтора – два крик не возобновился. Я ворочался до рассвета, но с первыми лучами солнца веки мои сами собой отяжелели, и я провалился в сон.
…Почувствовав на висках ледяное прикосновение, я открыл глаза. Анхен растирала мне виски льдом и приветливо улыбалась.
– Вы вчера так напугали нас, герр Алекс, – проворковала она, и ее румяные щеки стали почти багровыми.
Я молчал, наблюдая за ней. Девушка спрятала глаза под опахалами длинных ресниц, но было видно, что она недавно плакала: веки и щеки припухли, на нежной шее были красные пятна.
– Анхен, что с тобой?
Она бросила остатки льда в миску, достала полотняную салфетку, смочила ее в другой миске, стоявшей у прикроватного столика и, отжав, хотела положить мне на лоб.
– Ничего, спасибо. Все хорошо, – девушка, как видно, не была расположена откровенничать.
– Ты плакала? Я ночью слышал шум… – осторожно спросил я, не теряя надежды выяснить хоть что-то о ночном происшествии.
– Да. Мне приснился кошмар… – Анхен избегала моего взгляда.
Правды от нее было не добиться, и я решил изменить тактику. Отвел ее руки, почти до хруста сжав запястья. Вероятно, я причинил ей боль, но она ни словом не обмолвилась об этом, лишь изменилась в лице: румянец оставил его, она стала бледна. Никогда не видев ее такой, я залюбовался. На мой взгляд, это был как раз тот случай, когда здоровый румянец наносит непоправимый урон красоте, превращая царицу Ундину в пастушку. Опомнившись, я отпустил ее руки.
– Прости… Анхен, ты всегда была добра ко мне, – я заметил, что кровь потихоньку стала приливать к ее щекам. – Ради всего святого, скажи, что здесь происходит?
Девушка потерла запястья и, наклонившись к самому моему лицу, сказала:
– Вам вчера стало плохо, и вас перенесли сюда. Послали за доктором, но он не приехал: сказал, что навестит вас сегодня в гостинице, если прикажете…
Это было не то, что я хотел услышать. Не в силах сдержать раздражение, я гаркнул:
– Какого черта я опять раздет?! – и кивнул на свои вещи, снова аккуратной стопкой сложенные на скамейке: – Почему дверь оказалась закрыта?
Черты Анхен исказились, подбородок задрожал,… Она закрыла лицо передником и выскочила вон. Послышался дробный звук ее шагов по лестнице, напомнивший ночной шум.
Откинув одеяло, я спешно принялся одеваться. Мои ботинки, как я и ожидал, были вычищены и выставлены за дверь. Нагнувшись за ними, я вдруг увидел юбку из зеленой тафты. Распрямив спину, я оказался лицом к лицу с фрау Шнайдер – она была достаточно рослой. Обширный бюст трактирщицы уперся мне в грудь, и я вынужден был сделать шаг назад, в комнату.
– Что вы себе позволяете, герр Алекс? Зачем кричать на бедную Анхен? Она всего лишь хотела позаботиться о вас!
– Сожалею… – я с трудом пытался подобрать слова. – Сегодня я должен был отправиться с приятелем по важному делу. Но дверь была заперта…
Лицо хозяйки немного смягчилось:
– Ах да! Наверное, я по привычке закрыла вашу дверь.… Понимаете, я всегда запираю все двери в доме. Эта привычка досталась мне от покойного мужа… Что ж! Если вы достаточно хорошо себя чувствуете, отправляйтесь домой, герр Алекс. И прошу вас, найдите ласковое слово для Анхен. Вы так обидели ее…
Я кивнул, надел ботинки и пошел вниз по лестнице. Пристальный взгляд трактирщицы буравил мне спину.… Эх, будь что будет!
– Фрау Шнайдер… а что за…
Я так и не задал интересующий меня вопрос: никого на лестнице уже не было. Пожав плечами, я поспешил к Завадовскому, который, как оказалось, уехал в С* без меня.
Мой друг вернулся через четыре дня крайне возбужденный. Отчаянно жестикулируя и пуча глаза, он описывал мне роскошные угодья замка С*.
– Люди правы – угодья барона кишат зверьем! Вокруг замка – болото! Рай для вальдшнепов! А лес – не поверишь: глухарь, заяц, лисица, кабан.… Расплодились проклятые, топчут виноградники, я сам видел подрывы!
И Илья разом опрокинул в себя стакан рейнского вина.