Они свернули в первую подворотню, чтобы побыстрее исчезнуть с этой проклятой улицы. Пролетели узкой аркой, шарахнулись через пустой двор, не глядя вокруг. Овчарка молча вымахивала рядом.
Вдруг Костя резко остановился, как пораженный молнией, — лицо онемело, глаза округлились, рот открылся… Все тоже остановились, тяжело и шумно дыша.
— Сакс забыл!.. — выдохнул Костя.
— Ну и черт с ним! — крикнула Каланча. — Он же сгорит.
— Заткнись, дура! — Глазастая матерно выругалась. — По саксу нас сразу сцапают.
В это время раздался взрыв машины, он был негромким — все-таки они отбежали на порядочное расстояние, но страх еще сильнее овладел их смятенными душами.
Костя оглядел фанаток, пробежал глазами по испуганным лицам — ему так хотелось, чтобы кто-нибудь из них подменил его и пошел за саксофоном. Зойка сразу это поняла и сказала:
— Костя, я мигом слетаю… Ты не бойся, я слетаю…
Но он ее остановил. Тут надо самому. Он приказал им ждать и не высовываться и побежал обратно, непривычно втягивая голову в плечи. От этого он сразу стал маленьким и незащищенным. Глазастая посмотрела ему вслед, и легкая тень разочарования мелькнула на ее лице. Но она ничего никому не сказала. А все остальные притихли и затаились, ожидая в сумерках чужого двора возвращения Кости. Им стало холодно, они сбились тесной молчаливой группой.
Еще издали Костя увидел обгоревшую машину: краска на ней оползла, стекла вылетели. Вокруг сбитых собрались случайные прохожие. Неизвестно, откуда их намело, ведь только что улица была пуста. «Убили!» — выкрикнул кто-то.
Эти страшные слова застали Костю врасплох. Что-то внутри у него перевернулось, голова стала чужой и тяжелой, сердце заколотилось в горле, ноги дрожали, не хотелось идти вперед, а убежать бы, спрятаться, уехать, исчезнуть навсегда, поменять фамилию, чтобы его никто никогда не нашел. Он остановился, застыл, потом попятился, но инстинкт самосохранения был сильнее страха.
Костя незаметно скользнул за спинами, пронырнул к машине, ее двери с выбитыми стеклами стояли нараспашку, заглянул внутрь… Там еще дымился обгоревший клоками дерматин на сиденьях, но саксофона он не нашел. И тут он обо что-то стукнулся ногой и увидел, к своей радости, лежащий на снегу саксофон. Теперь его надо было, не привлекая внимания, поднять и незаметно уйти. Страх снова обуял Костю. Он согнулся, стал поправлять шнурки на ботинке и незаметно протянул руку к саксофону, взял за ручку футляр и встал.
Он увидел тетку в толстом платке и в цигейковой шубе. Она зыркнула по нему тревожным взглядом. Костя быстро отвел глаза в сторону и, пятясь спиной, подался назад, чтобы скрыться. А тетка вдруг бросилась к нему, завопила: «Стой!.. Попался! На помощь!» — и смертельной хваткой вцепилась в него.
Несколько человек откололись от толпы, окружавшей пострадавших, и ринулись к Косте.
— Шофера поймала! — вопила тетка. — Убийцу!
До Кости все доходило с трудом: и вопли тетки, и поведение окружающих. Он свалился под тяжестью двух мужиков, которые сбили его с ног, подмяли, горячо дыша в лицо. Он извивался под ними, стараясь выскользнуть. Потом ему вдруг стало легче, кто-то поставил его на ноги. И прямо на него надвинулась фигура в милицейском полушубке.
Костя сжался и ждал первых вопросов милиционера, а в голове у него беспрерывно мелькала громадная черная фигура сбитого, тяжело переворачивающаяся в воздухе. Но первые слова милиционера: «Что здесь за самосуд?» — как ни странно, успокоили его. Он разжал кулак тетки, которая все еще держала его крепко за рукав, и твердо произнес:
— Я не шофер.
И хотел добавить, что он вообще сторонний прохожий, увидел обгорелую машину и подошел из любопытства. Никто ведь не заметил, что он поднял саксофон. Боже мой, так легко было это сказать: «Вы что, с ума посходили? Хватаете, избиваете. Я же просто шел мимо!» Но прежде чем это проговорить, он поднял глаза на милиционера, увидел… и окаменел! Перед ним стоял тот самый гаишник, которого он только что видел на углу Свердловской и Красноармейской. Костя не мог оторвать глаз от длинного лошадиного лица милиционера, видел, как его пытливые, сверлящие зрачки ввинчивались в него. «Сейчас узнает!» — ударило как молнией. В горле пересохло, язык прилип к нёбу. «Погиб, погиб!» — мелькало в тумане сознания. Он встал к милиционеру вполоборота, пряча лицо; больше пока ничего не смог придумать.
— И вправду, не похож на шофера, — виновато признался здоровенный мужик. — Пацан… А мы его…
— А что же ты в машину заглядывал? — не сдавалась тетка. — Что там искал?