— Надеюсь, вы не будете против, если мы поужинаем на кухне, — пробормотал он. — Все готово. Садитесь, а я налью кофе.
Кухня, в которой они оказались, по стилю была непосредственным продолжением той гостиной. Стены были скрыты высокими — под потолок — застекленными шкафами, полными всякой всячины, между ними примостилась старомодная мойка, снабженная ручной колонкой. В углу стояла приземистая дровяная плита. Несмотря на почтенный возраст, она распространяла вокруг себя приятный жар, а длинный деревянный стол, накрытый клетчатой красно-белой скатертью, был соблазнительно уставлен сосисками, колбасками, сыром и домашними соленьями в стеклянных банках. Впрочем, причудливость обстановки не вызвала у Мэри желания улыбнуться, и даже неизбежная салфетка на стене с вышитой вручную надписью показалась ей неожиданно к месту:
«БОЖЕ, БЛАГОСЛОВИ НАШ ДОМ».
Да будет так. Это, все-таки, было намного лучше, чем сидеть в одиночестве в каком-нибудь захудалом провинциальном кафетерии.
Мистер Бейтс помог ей наполнить тарелку.
— Ешьте, не обращайте внимания на меня! Вы, должно быть, очень голодны.
Она была голодна и принялась за еду с таким воодушевлением, что сначала не заметила, как мало ест хозяин. Когда она обратила на это внимание, ей стало неловко.
— Но ведь сами вы ничего не едите! Вы, наверное, уже поужинали раньше и просто сжалились надо мной.
— Нет, нет. Просто я не очень голоден, — он подлил кофе в ее чашку. — Боюсь, мама иногда расстраивает меня, — он опять заговорил тише, и в его голос вернулся этот извиняющийся тон. — Наверное, я сам виноват. Плохо забочусь о ней.
— Вы живете здесь одни? Только вы и мама?
— Да. Тут никто никогда больше не жил. Никогда.
— Вам, наверное, довольно нелегко приходится.
— Я не жалуюсь. Не поймите меня превратно, — он поправил очки. — Мой отец ушел из дома, когда я был еще ребенком, и мама воспитывала меня одна. Пока я рос, денег ей более или менее хватало — еще тех, что остались от ее родителей. Потом она заложила дом, продала землю и построила этот мотель. Мы управлялись со всем вдвоем, и дела шли неплохо — пока новое шоссе не оставило нас без клиентов.
— Вообще-то говоря, мама стала хуже себя чувствовать задолго до этого, и тогда настала моя очередь заботиться о ней. Но порой это не так легко.
— У вас нет других родственников?
— Нет.
— И жены у вас нет?
Его лицо покраснело, и он опустил взгляд на клетчатую скатерть.
Мэри закусила губу.
— Извините меня. Я не имела права вмешиваться в вашу личную жизнь.
— Да нет, ничего, — его было еле слышно. — Я так никогда и не женился. Мама относится… ну, немного странно… к таким вещам. Я даже ни разу не сидел за одним столом с девушкой — вот так, как сейчас.
— Но…
— Звучит необычно для нашего времени, не так ли? Я знаю. Но иначе нельзя было. Я всегда говорю себе, что без меня мама пропала бы, но, может быть, в действительности это я еще скорее пропал бы без нее.
Мэри допила свой кофе, выудила из сумочки сигареты и предложила пачку мистеру Бейтсу.
— Нет, спасибо. Я не курю.
— Вас не побеспокоит, если закурю я?
— Что вы, курите пожалуйста, — он поколебался. — Я бы предложил вам выпить, но… понимаете… мама не одобряет спиртное.
Мэри откинулась на спинку стула и затянулась. Она вдруг ощутила необыкновенный душевный подъем. Как мало человеку нужно: немного тепла, немного отдыха, немного пищи. Час назад она была одинокой, несчастной, неуверенной в будущем. Теперь все изменилось. Впрочем, возможно, на ее настроение повлияло общение с мистером Бейтсом. Это он, на самом деле, был одиноким, несчастным и испуганным. Рядом с ним ей казалось, будто в ней семь футов роста. Она вдруг стала разговорчивой:
— Вам не полагается курить. Запрещено пить. Нельзя встречаться с девушками. Но что вы делаете — помимо того, что работаете в мотеле и ухаживаете за матерью?
Судя по всему, он не обратил внимания на тон, каким это было сказано.
— О, у меня масса занятий — правда. Я много читаю. И у меня есть другие увлечения, — он повернул голову в сторону стенной полки, и Мэри проследила за его взглядом. Сверху на них любопытно глазело чучело белки.
— Вы охотник?
— Нет, нет. Я всего лишь таксидермист. Белку мне подарил Джордж Блаунт — он ее и подстрелил. Вот выпотрошить зверька, набить чучело — это для меня пара пустяков.
— Мистер Бейтс, вы меня, конечно, извините, но нельзя же так. Вы взрослый человек. Вы должны понимать, что невозможно всю жизнь оставаться ребенком. Я не хочу показаться грубой, но…