И лучше пускай поторапливается, потому что если она промедлит на этот раз, ты придушишь ее — ее же собственным Серебряным Шнурком…
Он начал поворачиваться, собираясь заговорить, и в этот момент раздался звонок.
Это означало, что чья-то машина пересекла сигнальный кабель, проложенный поперек подъездной дорожки, ведущей к конторе.
Даже не оглянувшись, Норман шагнул в холл, снял с вешалки плащ и вышел в темноту.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дождь накрапывал уже несколько минут и успел стать довольно сильным, прежде чем Мэри наконец заметила это и включила дворники. Одновременно она зажгла фары — совершенно неожиданно потемнело, и уходящая вдаль дорога превратилась в неясное размытое пятно, обрамленное с обеих сторон высокими деревьями.
Деревьями? Она не заметила вдоль дороги никаких деревьев, когда проезжала тут в последний раз. Конечно, это было прошлым летом, и тогда она приехала в Фейрвейл в ясную солнечную погоду, бодрая и отдохнувшая. Сейчас она была измотана после восемнадцати часов за рулем, но все равно была в состоянии помнить и чувствовала, что что-то не так.
«Помнить» — это оказалось ключевым словом. Она вспомнила, немного смутно, как где-то с полчаса назад колебалась, проезжая развилку. Все было ясно: она свернула не туда. И теперь находилась один только Бог знал где, под дождем, в кромешной тьме…
Немедленно возьми себя в руки. Ты не можешь позволить себе впадать в панику. Худшее уже позади.
Это правда, сказала она сама себе. Худшее осталось позади. Страшнее всего было вчера, когда она украла деньги.
Она стояла в кабинете мистера Лоуэри, и старый Томми Кассиди вытащил из кармана эту толстую зеленую пачку и небрежно бросил на стол. Тридцать шесть билетов Федерального резервного банка с изображением толстого мужчины, похожего на оптового торговца бакалеей, и еще восемь с изображением другого, напоминающего служащего похоронного бюро. Но оптовик на самом деле был Гроувером Кливлендом, а гробовщик — Уильямом Маккинли. А тридцать шесть тысячных банкнот плюс восемь пятисотенных это было, в общей сложности, сорок тысяч долларов.
Старый Томми Кассиди вот так, запросто, бросил пачку на стол, развернул ее веером и заявил, что решил купить дом в подарок дочери на свадьбу.
Мистер Лоуэри сделал вид, будто для него в порядке вещей такие сделки и такие деньги, и неторопливо оформил необходимые документы. Однако после того, как Томми Кассиди ушел, мистер Лоуэри разволновался. Он собрал деньги, вложил их в большой коричневый конверт и заклеил. Мэри заметила, как у босса дрожат руки.
— Вот, — сказал он, вручая конверт ей. — Отнесите в банк. Уже почти четыре, но я уверен, что Джильберт разрешит вам внести деньги, — он умолк, пристально посмотрев на девушку: — В чем дело, мисс Крейн, — вы плохо себя чувствуете?
Теперь, когда конверт держала она, он заметил, как дрожат ее руки. Но это не имело значения. Она знала, что ответить, хотя и удивилась, услышав, как действительно произносит эти слова:
— У меня опять разболелась голова, мистер Лоуэри. Я как раз собиралась отпроситься на остаток дня. Почту мы уже разобрали, а оформить остальные документы по сделке сможем только в понедельник.
Мистер Лоуэри улыбнулся. У него было хорошее настроение — да и удивительно ли? Пять процентов от сорока тысяч составляли две тысячи долларов. Он мог позволить себе великодушие.
— Конечно, мисс Крейн. Занесите деньги в банк и отправляйтесь домой. Может быть, вас подвезти?
— Нет, спасибо, все будет в порядке. Я думаю, мне просто нужно немного отдохнуть…
— Вот и прекрасно. Тогда до понедельника. Главное — не перенапрягаться, я всегда это говорю.
Черта с два ты это когда-нибудь говоришь. В погоне за лишним долларом Лоуэри был вполне способен загнать себя до смерти, а еще за пятьдесят центов не колеблясь пожертвовал бы жизнью любого из своих подчиненных.
Но Мэри Крейн мило улыбнулась ему, а потом вышла из его конторы — и из его жизни. Вместе с сорока тысячами долларов.
Такая удача выпадала не каждый день. В сущности, если разобраться, некоторым удача вообще никогда не улыбалась.
Мисс Крейн дожидалась своего счастливого шанса двадцать семь лет.