— Суд идёт! — едва услышали мы.
Речь в зале суда сопровождалась эхом. Кроме того, в дверной щели тихонько подвывал сквозняк. Всё это мешало нам хорошо слышать происходящее. Чьих-то голосов нам не удалось разобрать совсем. Поэтому из всего сказанного до нас дошло примерно следующее:
— В суде рассматривается дело об умышленном отравлении гражданина Никитина Олега Ильича, гражданина Вольского Антона Сергеевича и причинении их здоровью существенного вреда…
Дальше шло оглашение состава суда, обвинения, защиты, пострадавших, обвиняемых, свидетелей. Своих фамилий мы с Верой в списке свидетелей не услышали или их не назвали. Было зачитано заявление в суд от имени Олега и Антона. Затем выступила сторона обвинения с докладом, в котором не было сказано ни слова о признательных показаниях девушек. Всё обвинение строилось на наших показаниях о том разговоре девушек, который мы с Верой услышали в дамской комнате ресторана. И на опознании этих девушек Олегом и Антоном.
Тех девушек спросили, посещали ли они квартиру ребят? Приносили ли они с собой бутылку с метиловым спиртом, закрашенным чем-то? Угощали ли они этой жидкостью ребят? Прихватили ли они с собой связку ключей? Признают ли они себя виновными в отравлении пострадавших и действительно ли они говорили те слова, о которых сообщили мы? Правда ли то, что они мстили ребятам за обиды, причиненные их подруге?
Девушек предупредили об ответственности за дачу ложных показаний.
Девушки виновными себя не признали. Согласились с тем, что в квартире ребят были, но, кроме пива, с собой ничего не приносили. Не о каком отравлении ребят в ресторане они не говорили. Ключей из квартиры не брали.
— В зал суда приглашается свидетель Жанна Сергеевна Алмазова, — донеслось из дверной щели.
Мы с Верой быстро отпрянули в стороны. Дверь открылась.
— Кто из вас Алмазова? — спросила всё та же женщина.
— Я.
— Пройдите в зал суда для дачи свидетельских показаний.
Я вошла. Мне указали, на какое место я должна была встать, затем предупредили об ответственности за дачу ложных показаний.
— Вы подтверждаете ваши слова о том, что видели этих гражданок в туалете ресторана, говорящих следующие слова…
Мне зачитали мои письменные показания.
— Подтверждаю.
— Скажите, пожалуйста, почему вы не захотели проживать в квартире, которую для вас и других сотрудников сняла ваша фирма?
— Мне не понравилось, как мужская половина жителей квартиры ведёт себя по отношению к женской.
— А в чём заключались эти не понравившиеся вам отношения?
— Они не принимали участия в санитарном содержании квартиры, были не аккуратны в быту, съедали все наши продукты и приготовленную пищу. Кроме того, долго не ложились спать, громко разговаривали. Я не высыпалась и стала себя плохо чувствовать.
— Гражданка Осипова Вера Семеновна позже вас выезжала из этой квартиры?
— Позже, — ответила я.
— Вы не припомните, какого числа она выехала.
— Число не помню. Помню, что это была пятница, перед теми выходными днями, когда Олега и Антона обнаружили в квартире в бессознательном состоянии.
— Вы присутствовали в квартире, когда из неё выезжала Осипова Вера Семёновна?
— Нет, не присутствовала.
— Вы свободны и можете покинуть зал заседания.
Я направилась к выходу. Следом за мной шла женщина, приглашать Веру. Когда Вера вошла внутрь, я притормозила немного закрывающуюся дверь, чтобы в ней снова осталась щель.
Её также предупредили об ответственности за дачу ложных показаний. Ей задали те же самые вопросы, что и мне. Когда ей задали вопрос о том, присутствовала ли я в тот момент, когда она выезжала из квартиры, она ответила, что нет.
— Гражданка Осипова, есть предположение, что бутылку с отравляющим веществом на столе оставили вы, чтобы отомстить гражданам Никитину и Вольскому за причинённые обиды.
— Я никакой бутылки с отравляющим веществом в квартире не оставляла. — Оставила только записку и ключи на столе.
— К сожалению, этого никто не видел и не может подтвердить, — заявил судья.
— Почему не может? За мной приезжали две сотрудницы нашего филиала на своей машине и помогли собрать и вынести мои вещи. Они видели, как я оставила на столе записку и ключи.
— А почему вы раньше нам не сообщили о наличии свидетелей?
— Меня никто об этом не спрашивал и ни в чём не обвинял.
— Ну, как же никто не спрашивал, — выкрикнул Илья Семёнович с места, хотя судья ему слова не давал, но и не сделал ему замечания по поводу реплики с места. — Я спрашивал тебя позавчера.