— Слышишь, Сергей, — произнесла Раиса, глядя на могилу, — я нашла свою девочку. Жанна — наша с тобой дочка.
Мы отправились в обратный путь.
— Мама, ты забыла положить на могилу отца цветы, произнесла я, заметив их в её руке.
— Я положила часть цветов, — ответила она. — Это цветы для другого человечка. Давайте свернём сюда.
Мы пошли за ней. Она подвела нас к маленькой могилке. На ней лежали искусственные цветы и игрушки.
— Здесь похоронена моя дочь, — тихо произнесла мама. — Моим родителям разрешили забрать её из роддома и похоронить.
— Ты столько лет оплакиваешь её одна? — спросила Раиса.
— Одна, — горестно ответила мама. — Я со всеми своими бедами справлялась в одиночку. Растила дочь Сергея, но сам он мне не принадлежал, потому что любил другую женщину. Потеряла собственную дочь, но сказать мужу о своём горе не могла. Так и жила в аду. Даже вдовой его стала не я.
Домой мы возвращались молча. С этого дня я решила жить в своей квартире и предоставить возможность моим матерям каждой у себя дома наедине с собой оплакивать смерть отца. Мне тоже хотелось остаться одной и дать волю своим слезам, которые в любой момент были готовы потоком вырваться наружу. Моя душа сжалась от горя в комочек и страдала. Я чувствовала этот комочек где-то за грудиной рядом с сердцем.
Приехав к себе домой, я приняла душ и бухнулась в постель, чувствуя себя совершенно разбитой и несчастной. Часа через два я заснула и даже видела какой-то сон, но звонок домофона разбудил меня. Я посмотрела на часы, было двенадцать часов ночи.
— Кто это может быть в такое время? — с тревогой подумала я, но вставать не стала.
Звонок повторился более настойчиво. Я нехотя поднялась, сняла трубку и произнесла:
— Слушаю вас.
— Жанна, — услышала я голос Олега, — открой, пожалуйста.
— Неожиданный визит, да ещё в такое позднее время! — возмутилась я.
— В другое время тебя невозможно поймать. Открой, не дури!
Конфликтовать мне не хотелось, и я впустила его. Пока Никитин поднимался на мой этаж, я быстро переоделась в бриджи, футболку и пошла открывать входную дверь.
— Наконец-то я тебя застал, — произнёс Олег, обхватив меня руками. — Что случилось? Почему ты меня избегаешь?
Я высвободилась из его рук и предложила:
— Раздевайся и проходи.
Он снял куртку, туфли, надел тапочки, вошёл в комнату и сел в кресло. Я бухнулась в кресло напротив.
— Ну, что ты молчишь? Ты же понимаешь, что я не хочу тебя потерять.
— Я так устала от того, что произошло со мной в фирме, что мне захотелось отрешиться от всего и от всех, напоминающих мне о ней.
— Жанна, нельзя быть такой слабой. Меня тоже достала эта фирма. Я знаю, что дело о нашем с Антоном отравлении продолжают расследовать, а точнее фальсифицировать данные по нему.
— Да? — удивилась я. — А Вера сказала, что её больше не беспокоили по этому делу.
— Её не беспокоят только потому, что мы с Антоном бьёмся за неё. Наши заявления не захотели нам вернуть.
— Но почему? Ведь у вас есть право простить ответчика и забрать заявление из суда и милиции.
— Уверен, что моему отцу и матери Антона эта причина известна. Чувствую, что они чем-то напуганы и пытаются склонить нас с Антоном дать показания против Веры. Но, Жанна, я собственными руками брал ту злосчастную бутылку из рук девушки, вытащившей её из сумочки. Я писал об этом в своём заявлении. Тем не менее, девушек оправдали. А вину пытаются свалить на Веру.
— Не могу больше об этом думать и говорить! — разозлилась я. — Давай сменим тему. Мне сейчас не до этого.
— Что-то случилось?
— Случилось. У меня умер папа, и я опять потеряла работу.
Он подошёл ко мне, приподнял за талию, сам сел в моё кресло, посадил меня себе на колени. Прижал к груди и стал гладить по голове.
— Прости, я не знал, сочувствую твоему горю.
Мы долго сидели так, а он всё гладил меня по голове, спине, рукам. Мне стало легче, тепло разлилось по всему телу.
— Хочешь чаю?
— С удовольствием выпью из твоих рук даже яд, — пошутил он.
Я вскипятила чай, достала печенье, конфеты.
— Извини, к бутербродам ничего нет, я давно не живу в этой квартире.
— Ну, уж это-то мне известно! — с иронией произнёс Никитин.
— Удивительно, я первый раз за последние два с половиной месяца приехала домой, а ты сразу же меня здесь обнаружил.
— Мы тебя вдвоём с тёткой моей матери отлавливали. Она заметила вечером в окнах твоей квартиры свет и позвонила мне. Вот я и нёсся к тебе на «всех парусах», невзирая на позднее время.