— А в чём разница?
— В первом случае суд может предложить родителям Антона и хозяину фирмы расплатится с пострадавшими хозяевами второго и первого этажа до суда. Эта сумма для них небольшая. Судебная тяжба прекратится.
— А как поступят с мужчиной, подавшим иск на двести восемьдесят миллионов?
— Не знаю. Но думаю, что привлекут его к ответственности за подачу поддельных документов в суд. После этого он сам не захочет требовать возмещения какого-либо ущерба.
— А что будет, если сообщить суду о поддельных документах во время суда?
— Тогда придётся ехать в суд ещё раз.
— Я очень хочу, чтобы этот суд совсем не состоялся, но мне уже пришла повестка.
— На какое число, — спросила Мария Мироновна.
— На пятое.
— У-у-у! — протянула она. — Впереди ещё несколько дней.
Я поблагодарила Марию Мироновну за информацию и помчалась домой.
— На этот раз я не буду ничего скрывать от Антона, Веры и Олега, — решила я и сняла трубку домашнего телефона.
— Да! — ответила Вера.
Поприветствовав её, я попросила позвать Антона. Он тут же ответил.
— Антон, мне удалось узнать, что экспертиза по иску на двести восемьдесят миллионов оказалась липовой. Поддельными оказались и документы, подтверждающие стоимость и приобретение этих картин на аукционах.
— Да ты что?! — с восторгом прокричал он. — Это замечательная новость!
— Думаю, что твоя мать должна поставить Зверева старшего в известность об этом, — намекнула я. — Надеюсь, что они без всяких судебных тяжб заплатят хозяевам второго и первого этажей суммы по их искам. Общая сумма по ним составляет шестьдесят четыре тысячи рублей.
— Да я сам заплачу эти деньги! — сказал он на радостях. — Завтра же поеду навестить пожилых хозяев квартир, попросить их забрать заявления и под расписку отдам им деньги. Непонятно, почему мать не расплатилась с ними сразу? Сейчас позвоню матери, обрадую новостью о поддельных документах.
Примерно через час Елена Николаевна сама перезвонила мне.
— Жанна, ты помоги мне связаться с тем человеком, который может предоставить доказательства того, что документы по иску на двести восемьдесят миллионов рублей поддельные, — попросила она. — Хочу решить вопрос со Зверевым по этому липовому иску до суда.
— Я не могу этого сделать быстро. Мне приходится общаться с ним через знакомую. Завтра я схожу к ней. Если это будет возможно, я вам сообщу. Прошу пока со Зверевым не говорить о поддельных документах, чтобы всё не испортить. Ведь мне не известен замысел того человека, который всё это раскопал.
— Хорошо, — ответила Елена Николаевна, — я буду ждать твоего звонка.
На следующий день после работы я опять пошла к Марии Мироновне. Она как раз шла откуда-то домой.
— Ты ко мне, девонька?
— К вам.
— Ну, пошли. Чайку попьём, пообщаемся.
Мы зашли в квартиру, разделись. Она поставила чайник.
— Мария Мироновна, вы не могли бы дать телефон того человека, который доказал, что документы по иску в двести восемьдесят миллионов поддельные?
— А тебе он зачем?
— Уж очень не хочется ехать в суд. Хочу попросить его пообщаться с матерью Антона Вольского. Надо, чтобы информация о подделке документов стала известна до суда. Тогда бы мать Антона, хозяин фирмы, хозяйка квартиры, в которой мы жили с ребятами, и хозяева затопленных квартир прекратили судебные тяжбы. А сам Антон завтра же поехал бы в тот город возмещать ущерб хозяевам второго и первого этажей, взять с них расписку о получении денег и попросить их забрать свои заявления из суда.
— Твоё пожелание я ему уже передала. Завтра позвоню тебе и сообщу, что ему удалось сделать. А ты, девочка, никогда никому о нас не рассказывай и не проси о встрече с посторонними людьми. Поняла?
— Поняла.
— Вот и сейчас ты поторопилась всё рассказать. А я забыла тебя предупредить, чтобы ты молчала. Не навредила бы ты себе!
Засвистел чайник. Мария Мироновна принесла сладости, разлила по чашкам чай и поставила на стол. Начался спокойный длительный вечер её воспоминаний. Я сидела, пила чай и слушала. А бабуля, словно возвращалась в свою молодость, рассказывала медленно, с чувством. Казалось, что она молодела на глазах, и заново проживала всё, о чём говорила.