Зачем я предложил ей свою помощь, даже не знаю. Решил, что не буду вожатым, а теперь сам навязался.
— Хорошо,- ответила Нина.
Пора было уходить, но я почему-то тянул время. Я вспоминал ребят из второго «А», и, честно говоря, мне стало жаль с ними расставаться. Сам бегал от них, а теперь вдруг пожалел.
И тут мне пришла в голову блестящая идея. Переписать в тетрадь фамилии малышей, а потом отвести их в ГУМ и сфотографировать в моментальной автоматической фотографии. А фото наклеить в эту тетрадь.
По-моему, это была действительно идея: малышам радость и новому вожатому, который придет вместо меня, помощь. Открыл тетрадь — фотографии, а под ними фамилии: не перепутаешь никого.
Я вытащил из портфеля чистую тетрадь и под Нинину диктовку переписал фамилии ребят.
Домой мы возвращались вместе. Всю дорогу разговаривали. Нина рассказывала про себя.
— Мы живем вчетвером: папа, мама, бабушка и я. Папа и мама врачи, а бабушка пенсионерка… А ты с кем живешь? — спросила Нина.
— Тоже с папой и мамой. Только без бабушки. Папа сейчас уехал в командировку в Свердловск. Он оттуда привезет для своего завода скоростные станки. А пенсионерка у нас тоже есть — Ольга Андреевна, наша соседка.
— Пенсионерка! — обрадовалась Нина и засмеялась.
Почему ей было смешно, я не понял. Не всегда ведь так сразу поймешь этих маленьких.
— Все пенсионерки смешные,- сказала она.- В тот день, когда им разносят пенсию, они не выходят на улицу, боятся прозевать почтальона.
Я тоже засмеялся. Вспомнил, что Ольга Андреевна в день пенсии никогда не выходит из дому.
— А наша соседка всех расспрашивает о Сибири, у нее там сын.
Мне было легко разговаривать с Ниной. Она как мальчишка: о чем хочешь с ней, о том и болтай. Ей все интересно, это я сразу почувствовал. Есть девочки, которые интересуются косынками да шарфиками, а Нине все было интересно.
— Я тоже, когда вырасту, поеду в Сибирь,- сказал я.
— Говорят, там такие степи, что за целую неделю можно ни одного человека не встретить.
— Ну и что?
— Ничего,- ответила Нина.- Но, говорят, там по степям рыщут голодные волки и нападают на овец.
— Ну и что? — сказал я.- Этих волков охотники расстреливают прямо с самолетов. От самолета далеко не убежишь.
На прощание Нина сказала:
— Приходи к нам в класс почаще.
— Хорошо,- ответил я.
У подъезда меня поджидал Сашка.
— Ты чего стоишь? — спросил я.- Пошли ко мне.
— Не собираюсь к тебе заходить. Мне у тебя нечего делать. Просто я хотел посмотреть на твою нахальную физиономию.
Сашка был мокрый и злой, как пес, который два часа бегал за кошкой и не поймал ее. Я сразу догадался, что наши проиграли. Сашка был такой усталый, что мог заплакать от обиды.
Глупо, конечно. И со стороны может показаться смешным. Подумаешь — проиграли в футбол. Но я-то знал, что проигрыш для Сашки большое несчастье.
— Да брось ты переживать! Мы еще разделаем их под , орех.
— Воспитатель,- ехидно произнес Сашка.
Значит, он все же видел меня с Ниной. Я промолчал: не сообразил сразу, что ему ответить. А Сашка повернулся и пошел. Ленивой походочкой, помахивая портфелем.
«Это он уже зря,- подумал я.- Смеется. Когда от злости над другим смеются — это всегда зря».
На следующий день на перемене пришла Наташа.
Я хотел улизнуть, но она окликнула меня:
— Боря, как октябрята?
Вокруг нас собрались ребята. И особенно много было девочек. Ужасно до чего они любили сюсюкать: «Наташенька, Наташенька, какой у тебя симпатичный воротничок!» или «Какой у тебя симпатичный значок!»
Не хотелось при них разговаривать, но другого выхода не было.
— Подтянул одну девочку по арифметике,- сказал я.
Тут откуда-то вынырнул Сашка и закричал:
— Ура! Придуманто воспитал нового математика. Это сенсация!
Так мою фамилию еще никто не переделывал. Я засмеялся вместе со всеми, думал, убью сразу двух зайцев: помирюсь с Сашкой и отделаюсь от Наташи. Но она строго сказала:
— Это частности. А ты глубже смотри на вопрос. Вовлекай весь коллектив в общественную работу.
Ох, какая меня охватила скука, когда она сказала эти слова!
— Кое-что задумал.- Я протянул ей тетрадь с фамилиями октябрят.
Она полистала ее, а все остальные вытянули шеи, чтобы заглянуть, что там такое. Шеи у них стали прямо как у жирафов.
— В чем дело? -спросила Наташа. — Ничего не понимаю.
— Мы пойдем в ГУМ, там ребята сфотографируются в моментальной фотографии. А я наклею эти снимки в тетрадь.
— А зачем? — еще больше удивилась Наташа.
— Фотография автоматическая. Работает без фотографа.
— По-моему, ты пошел не по тому пути. Какие-то фотографии…
Все захихикали.
Я разозлился. Она, конечно, не поняла, что малышам интересно сфотографироваться в моментальной автоматической фотографии.
— Ну, потом будем записывать в эту тетрадь про свои дела,- выдавил я.
Скучно мне было. Даже расхотелось идти к октябрятам.
— Это все не имеет отношения к работе вожатого, но для начала сойдет.- Наташа посмотрела на ребят.- Вожатый- это кто? Воспитатель и политический руководитель своих младших товарищей. А ты, Збандуто, еще не понял этого.
— А что же имеет отношение к работе вожатого? — разозлился я.
— Ну, организуй танцевальный кружок. Разучи, например, танец гопак.
— У него нет никакой склонности к пластике! — снова крикнул Сашка.
Я думал, он убежал, а он еще околачивался тут.
— Я позову Смолина,- ответил я.- Он у нас знаменитый учитель танцев.
И все же я повел ребят в ГУМ. И не зря. Автоматическая фотография — великолепная вещь. Зайдешь, сядешь в кабину и можешь корчить любые рожи — фотографа ведь нет. Потом получай сразу девять фотокарточек. Три — с левого профиля, три — с правого, три — анфасные.
О том, что можно корчить рожицы, я, конечно, никому не говорил. Но Толя Костиков сам догадался и другим рассказал.
Что это было за веселье! Толя Костиков сфотографировался с оскаленными зубами. Гена Симагин к подбородку прилепил обрывок газеты. А Гога Бунятов — тот высунул язык. Все хохотали и никак не могли остановиться.
Взрослые на нас оглядывались и, может быть, даже возмущались. Но я-то уж знал: если смешно, тут ни за что не остановишься. Тогда нужно придумать что-нибудь особенное, и я сказал:
— Сейчас пойдем есть мороженое. Из стаканчиков.
— Ура! Ура! — закричали все.
— А мне мороженого нельзя,- сказал Толя Костиков,- Я болел недавно ангиной.
— Жаль,- ответил я; Толя Костиков сразу скис.- Ну что же, полная солидарность. Мороженое есть не будем. Купим пирожки с повидлом.
— Полная солидарность, полная солидарность! — обрадовался Костиков.- Это я понимаю.
Когда стали покупать пирожки, я увидел, что Гена Симагин отошел в сторону и уставился на витрину с коврами. Точно его с самого рождения интересовали только ковры и всякие там узоры на них.
Ясно: у него не было денег на пирожок. А у меня в кармане лежали три новеньких рубля, которые мне оставил папа. Я должен был на них купить маме подарок ко дню рождения.
Пришлось вытащить один из этих новеньких рублей и купить пирожок Гене Симагину.
Мне ничуть не было жалко денег. Все уплетают за обе щеки пирожки, а один малыш рассматривает в это время какие-то пыльные ковры. Кем надо быть, чтобы такое терпеть? Но я все же вздохнул, потому что прекрасно знал — стоит разменять рубль, и он весь разойдется.
Я подозвал Нину и дал ей пирожок для Гены. Не знаю, что она ему там говорила, но они очень быстро после этого отошли от витрины.
Вечером я расклеил фотографии малышей в тетрадь. И она стала как живая. Интересно было ее перелистывать.
Смешные рожицы у этих малышей. Потом я принялся за уроки. Поучу, поучу и снова полистаю тетрадь с фотографиями.