Самурский покраснел.
— А кто же скажет, что он бесчестен?
— Подождите. Во-первых, не угодно ли вам определить, что вы понимаете под именем честного человека?
— Ведь это известно каждому, — сказал, натуживаясь, толстый господин.
— А мне кажется, нет.
— Честный человек; справедливый человек, — достойный человек, разумеется, это одно и тоже — подлости никакой не делает.
— Разве этого достаточно, чтобы его назвать честным?
— Но, ей-Богу, я вас не понимаю.
— Выслушайте два слова: честный человек не есть тот, который зла не делает, но который по своей обязанности делает добро.
— Но, что же вы имеете против пана Паливоды? Ведь вы знаете, что мы с ним родня?
— Я знаю, что вы ему родня, — спокойно возразил Граба, — и не имею никакой личности против него; но чтобы избрать его в предводители…
— Скажите, пожалуйста, почему нет? — гордо и нагло закричал Самурский, остановившись и заложив руку за жилет.
— Хотите ли вы услышать из моих уст всю правду, по совести? Будьте уверены, что я ее скажу.
— Конечно, нужно объясниться.
— С большим удовольствием. Паливода, может быть, честный человек, но до сих пор он однако ж не старался заслужить этого имени. Во-первых, с матерью своей, честной и пожилой женщиной, которую он должен уважать, он не ладит и этим подает дурной пример; во-вторых, он только думает о разврате, картах, кутеже; в-третьих, я знаю, что он предводительствовал бы посредством секретаря, а этот способ управления в высшей степени бесчестен.
Казалось, что с паном Самурским будет удар, до такой степени он покраснел от слов Грабы, взбеленился и рассерчал. Сначала он не мог пробормотать ни одного слова, но, наконец, бросаясь, как на цепи и внутренне бесясь, скороговоркой проговорил, ударяя себя в грудь:
— Позвольте, позвольте! Право, более невтерпеж! Вы мне, его родственнику, говорите…
— Я говорю истину, которую вы желали слышать.
— Во-первых, кому какое дело, как он с матерью живет?
— Если все видят его обращение с ней, то оно касается всех.
— Это семейные дела.
— Пускай и так.
— Ну, а что касается его жизни, разве не все должны покутить в молодости? Разве это бесчестит его имя?
— Бесчестит, господин сосед.
— Что! Карты, кутеж и девушки? О! Какие же это пороки? Ну! А на что молодость человеку?
— Верно, не для карт и кутежа!
— Разве это препятствует ему быть хорошим предводителем?
— Не только он не может быть с этими страстями хорошим предводителем, но даже ничем.
— Конечно! — закричал, бесясь, Самурский. — Это ничто иное, как личность, или ненависть.
— Напротив, пан сосед, в Паливоде я принимаю участие, потому именно, что несмотря на его недостатки, он имеет великие качества, которые могут ему указать лучший путь. Я говорю вам это, потому что вы, как родственник, обязаны вывести его не в предводители, но прежде стараться исправить его.
Самурский отвернулся.
— Гей! Петр! — закричал он кучеру. — Подъезжай! Мне нечего с вами говорить. До свидания.
И отвернувшись невежливо, вскочил в нетычанку, бросил на Грабу сердитый взгляд и уехал.
Граба перенес это оскорбление спокойно, с достоинством и низко поклонился отъезжающему Самурскому.
— Не правда ли, — сказал он Юрию, — что стоит ехать в уездный город, где на дворянском съезде будут составлять список избирателей к наступающим выборам. Если бы вы не торопились оставить наш край и не хотели бежать в Варшаву, то я пригласил бы вас поехать со мной. Вы бы тогда лучше узнали деревню и уездный город, а ведь это будет не без пользы для общего знания света.
— С вами я с величайшим удовольствием поехал бы, — сказал Юрий.
— Ну, а может быть, вы можете отсрочить свой отъезд? Юрий задумался, не решаясь утвердительно ответить.
— Поедемте, — сказал Граба, — право поедем! Завтра я собираюсь.
— Но я вовсе не готов; я уехал от деда только на один день.
— Мы пошлем за вашим человеком и за вещами.
Юрий хотел дольше пожить в этой стране, но не находил только предлога, и потому он охотно принял предложение пана Грабы, и в ту же минуту нарочный поскакал верхом с запиской к Станиславу в Тужу-Гору.
— Кроме изучения, мы можем тоже найти развлечение, — сказал Граба. — Вы молоды, привыкли к городской жизни, невозможно, чтобы вы не желали развлечения. Я уверен, что там устроится танцевальный вечер; а может быть и m-lle Ирина соблазнится поехать в город.
Юрий ничего не ответил, но сердце его сильно затрепетало.
IX
Всякий из моих читателей знает, по крайней мере, несколько уездных городков в нашем краю. Этот элемент провинциальной жизни, за немногими поверхностными изменениями, везде представляется в одном и том же виде.