Хлопцы дожевали пирожки, поблагодарили и выскочили из хаты.
— Эх, жалко, не дочитал до конца! Там же про все сказано… Слушай, Сашко, про какие это она ключики пишет, чтобы их подобрать?
— Не знаю…
Долго шли молча. Микола все время тяжело вздыхал.
— Да не горюй, — пробовал Сашко утешить друга. — Может, и не заявит в милицию. Видишь, она и правда не такая, как мы думали. Не рассказала ничего ни директору, ни матери. И дедусю даже словом не заикнулась про яблоки. И теперь обойдется, вот увидишь.
Микола был так расстроен, что даже не захотел идти домой. Пошли к Сашку, сели готовить уроки, но Микола никак не мог сосредоточиться.
— Знаешь, что я сейчас придумал? — улыбнулся Сашко. — Никогда не догадаешься!
— Скажи сам.
— Пойдем в сад и сами расскажем все дедусю. Он добрый, простит, если мы сами…
Микола долго раздумывал. В конце концов решительно махнул:
— Ладно, что будет, то и будет, пойдем признаваться!
На этот раз пошли к саду не оврагом, а дорогой, шли открыто, никого не остерегаясь. Возле посадки, где прятались когда-то от сторожа, свернули в яблоневые и грушевые междурядья. Сад был уже не похож на тот, летний, буйно-зеленый и густой. Плодов на деревьях нет, лишь кое-где на верхушках остались отдельные яблоки или груши. Листья уже начали желтеть и осыпаться.
Прежде чем предстать пред глазами дедуся Артема, мальчики решили посмотреть яблоньку, на которой они летом отломили невзначай сук. Не усохла, не пропала ли? Легко отыскали ее, приметную, меж других и были приятно удивлены, что сук на ней тщательно перебинтован, подвязан, подперт шестом и уже начал прирастать к стволу.
— Это дедусь ее вылечил, — с гордостью произнес Сашко.
— Угу! — кивнул Микола и только прикоснулся рукой к суку, чтобы погладить его, как вдруг сзади: ба-ба-ах!!!
Мальчики присели на месте с раскрытыми ртами.
— Стой! Замри! — как из огромной порожней бочки, загремел голос сторожа.
Мальчики если бы и хотели бежать — не смогли бы: от испуга ноги дрожали, как у пойманных птенцов куропатки.
— Ну, что вы теперь скажете, герои? — подбежал к ним Шморгун с дробовиком. — Наконец-то я вас поймал!
— Мы, дядя, не воровать пришли, — немного оправившись от испуга, отозвался Микола.
— Го-го, не воровать! Целое лето за вами гоняюсь. Дед Артем все спрашивает: «Кто это сортовые деревья обрывает?» Теперь пусть знает кто: родной внук да сынок бригадирши! Бригадирша замечает, когда кто-нибудь соломинку в колхозе возьмет, а что ее сынок вытворяет, того не видит!
— Честное пионерское, мы не собирались красть. Мы к дедусю Артему идем, — сказал Сашко.
— Так я вам и поверю! — скривил рот Шморгун. — Обманывайте кого-нибудь другого, только не меня. Хорош у деда внук! Вот поведу, пускай полюбуется! Давай заворачивай дышло! Только не вздумайте бежать! Первый раз я вверх пальнул, а побежите — нагоню вам соли в мягкое место!
Что могли поделать мальчики? Пришлось подчиниться и идти к шалашу под конвоем. Однако дедуся Артема там не было, и сторож повел их к сушильне.
По дороге наткнулись на яму, в которой сжигали собранных на деревьях гусениц. Шморгун заглянул в яму и велел:
— А ну лезьте туда, посидите, пока я садовника найду.
Хлопцы не пошевельнулись.
— Кому сказано — лезьте! — крикнул сторож.
Стояли как вкопанные, только носами шмыгали.
Тогда Шморгун закинул на плечо дробовик, схватил ребят за воротники и, как щенят, столкнул в яму. А сам потопал дальше.
Яма глубокая. Тщетно было надеяться выбраться из нее.
— Теперь и дедусь не поверит, что мы сами к нему шли, — вздохнул Микола.
— Дедусь поверит. Я его знаю.
Вскоре снова послышались шаги. Думали — сторож возвращается с дедусем Артемом. А оказывается, это сам дедусь откуда-то.
— Какой леший тут бубнит? — Над ямой появилось знакомое хлопцам усатое лицо. — О! Чего это вас нелегкая туда занесла?!
Микола и Сашко не отвечали, растерявшись от неожиданности.
Дедусь выдернул из-под яблони длинный шест-рогульку, которым летом подпирали усыпанную плодами ветку, подал ее в яму.
— Ну, хватайсь по одному, вытащу!
Сашко крепко ухватился за шест, и дедусь вытянул его наверх.
Потом помог выбраться и Миколе.
— Так это он вас выстрелом пугал? — спросил дедусь, ставя подпорку на прежнее место.
— Нас, — буркнули в один голос.
— И в яму бросил он?
— Он.
— За что?
— Говорит, воровать пришли. А мы к вам, дедусь, — отвечал Сашко. — Хотели обо всем честно вам рассказать. И кто сук отломил на яблоне, и почему долго не приходили…
— Ладно, ладно, еще успеете рассказать, — прервал дедусь. — Куда же он подался, сторож?
— Вас искать.
— Ай-я-яй, как нехорошо вышло! — покачал головой.
Мальчики не понимали, что именно он считает нехорошим: то, что сторож в них стрелял и в яму бросил, или их осуждает?
— Дедусь, неужели и вы нам не верите? — понурился Микола.
— Что говоришь?.. А-а… Нет, я не про вас, я про сторожа. Вредный он человек, этот Шморгун. Хитрый, как лис, и кусучий, как змея… Ну, да ладно, о нем еще поговорим с кем надо. А с вами, раз уж пришли ко мне в гости, потолкуем сейчас. Пойдем в мою штаб-квартиру.
Сашко все же хорошо знал своего дедуся. Как они и надеялись, он простил им потраву, причиненную колхозному саду. Лишь попенял обоим и взял обещание никогда больше не делать такого.
Хлопцы попрощались и побежали домой — довольные, повеселевшие.
Глава одиннадцатая. «Ой хмелю ж, мiй хмелю!..»
Не успел отец Сашка даже умыться после работы, как в окне проплыла огромная фигура Шморгуна. Грохнуло трижды в сенях, и вот он уже на пороге.
На одутловатом, небритом лице радость:
— Го-го-го, значица, оросим горло святой водицей!
Ступил в своих тяжеленных сапожищах к столу, вынул из-за пазухи литровую бутылку, подмигнул.
Отец вернулся с работы вялый, нахмуренный, а тут сразу будто ожил. Отдал Сашку рушник, сказал заискивающе:
— А ну, сынок, организуй нам, — и покосился на кровать.
Знал: там всегда стоял завернутый в телогрейку приготовленный ему сыном ужин. Изредка суп, сладкая тыквенная каша или молодая кукуруза, а чаще картошка: тушеная, печеная, вареная — «в мундире» или очищенная.
И на этот раз Сашко подал на стол картошку. Хоть и была она постная и разварившаяся, отец и сторож, выпив, уплетали ее с луком за обе щеки.
Сашко сидел на лавке у окна насупленный, злой. Листал учебник ботаники, который ему дала сегодня Валентина Михайловна. «Возьми, — говорит, — у меня их два».
— А ты почему не ешь? — спросил Шморгун.
— Не хочу. — А у самого от голода сосало под ложечкой.
Сашко с такой неприкрытой ненавистью взглянул на Шморгуна, что тот поперхнулся.
Закусили. Шморгун вытащил из бокового кармана папиросы. Чиркнул спичкой, сначала сам закурил, потом дал Павлу.
— Слышал, ты завтра в город рыбу повезешь? — спросил, выпустив сразу изо рта и из носа облако дыма.
— Повезу. А что? — спросил Павло, положив папироску на лезвие ножа.
— Не мог бы ты ко мне в сад завернуть?
— А что там у тебя?
— Забыл разве? Я ж тебе говорил.
— А-а, — вспомнил Павло и помрачнел. — Знаешь, это такое дело…
— Вот еще… Все будет как по писаному. Заберешь, отвезешь, сбросишь ей через тын во двор — и крышка. Девчата выходные, дед Артем со школярами сад закладывать будет. А Ольга свой человек, никому ни гугу, я ее знаю. Была сегодня, литр вот этого принесла, пообещала за то целую бутыль.
— Почему же она сама не придет, не возьмет?
— Так ее кто-нибудь может встретить по дороге. А тебе машиной подбросить — раз плюнуть.
— Не хочу я, Василь…
— Ну и дурень же ты! Ворона пуганая! — стукнул кулаком по столу Шморгун.