— Я же помочь… — оправдывался Олег.
— Довольно вам, — остановил их Сашко. Потом отвел Олега в сторону, спросил: — Батько твой уже пошел в сад?
— Наверное, еще спит… А что?
— Да просто так…
И сразу повеселел.
«Вот и хорошо! Может, он и совсем не придет. Тогда не украдут сегодня. А там передумают… Только бы не пришел!»
До обеда школьники успели выкопать все ямы и привезти к ним чернозем. Теперь оврага не узнать. Склоны его были густо покрыты желтыми и черными кучками.
Сели отдохнуть и поесть.
Дедусь Артем с учителями тоже подсели к ученикам. Когда пообедали, садовник развязал большой узел с яблоками, пригласил:
— А ну, попробуйте и скажите, что это за фрукт. Можно его потреблять или нельзя?
Сначала учителя взяли по яблоку, потом потянулись к узлу школьники.
— Ух и сладкие, как мед!
— А душистые!
— А сочные!
— Фи, подумаешь, я таких столько перепробовал! — тихонько сказал Виктору Троцю Олег.
— Значит, вкусные яблоки? — довольно улыбался садовник.
— Да, яблоки очень вкусны, — похвалила Валентина Михайловна. — Какой это сорт?
— Наш, лепехивский, — гордо ответил дедусь Артем.
— Впервые слышу…
— Неудивительно, раньше такого не было.
— Это тот, который вы сами вывели? — догадалась учительница.
— Немного я, немного добрые люди помогли. В этом году впервые уродились. Жаль только, какие-то озорники сук отломили на одной яблоне, когда плоды еще зеленые были. Гнался за ними сторож, да не догнал. А не сидят они тут, те хлопцы, а?..
Миколу и Сашка кинуло в жар.
Зачем он это говорит — «какие-то озорники», будто бы и вправду не знает. Они же ему во всем признались. Посмеяться над ними хочет, а других предостеречь, чтобы не чинили такого?
В отчаянии Микола и Сашко опустили головы, ждали, как обреченные, заслуженного приговора. Валентина Михайловна заметила это, улыбнулась:
— Не бойтесь, Артем Федорович, они больше не станут обрывать яблони. Разве что придут к вам за советом или чтобы вам помочь. У них теперь свой сад будет. Правду я говорю? — обратилась к ученикам, а больше к Миколе и Сашку.
— Пра-авду! — подтвердили ребята.
— Правду! — проговорили и Микола с Сашком, чувствуя, что беда проходит мимо.
— Чего же, приходите, я с дорогой душой…
— Хах-хах-ха! — проскрипело сзади. — Вы им еще в ноги поклонитесь, дед Артем…
Садовник недовольно глянул на сторожа, неожиданно появившегося в овраге, сказал:
— Еще никому не кланялся и кланяться не буду. А захотят, сами пусть приходят, учатся.
— Пускай, пускай, чего ж… Только тогда и завязи на деревьях не увидите. Обчистят еще в цвету. Угощаете их сортовыми, думаете, они их не пробовали. Зря думаете. Они их раньше вас пробовали. Еще зелеными рвали. Хах-ха-ха!..
— Напрасно ты это говоришь, Шморгун. Если один прохвост залез в сад, то разве можно на всех детей грешить?
— Как же, ясное дело, напрасно… Целое лето гонялся за ними, чтобы сберечь добро. Охочие на дармовщину. Ишь как дорвались до колхозных яблочек!.. Я тут днюю и ночую и то не позволю себе даже попробовать, а они…
У ребят от этих слов яблоки застряли в горле. Учителям тоже, видно, стало неприятно.
— Бессовестный ты человек, Шморгун, вот что я тебе скажу, — рассердился дедусь Артем, даже покраснел весь. — Не успел глаза продрать и уже нализался. Иди, куда надумал.
— Хах-хах-ха! — захохотал Шморгун и побрел вперевалку к саду.
«Ну и гад! — подумал пораженный Сашко. — Ишь каким честным прикидывается! А на самом деле…»
После этого разговора со сторожем, на который, казалось бы, и внимания не стоило обращать, какая-то неловкость сковала и учителей, и учеников, и садовника. Куда девались веселые шутки, звонкий смех, песни.
Пропал и прежний задор к работе. Словно нехотя, сновали от ямы к яме, молча засыпая их сдобренной торфом и пометом землей.
Но самую большую неприятность причинил Шморгун своим появлением Сашку.
«Значит, теперь тато подъедет на машине, заберет и отвезет Ольге то, что украл Шморгун!»
Его неудержимо тянуло побежать вслед за сторожем. Может, все-таки удастся уговорить отца. Но как же бросить работу? Что подумают учительница и товарищи?
Но вскоре представился удобный случай.
У Миколы сломалась лопата.
— Сбегай на сушилку, возьми, — посоветовал ему дедусь Артем.
— Э-э, сторож не даст.
— Скажешь, я велел.
Сашко сразу сообразил и предложил Миколе:
— Хочешь, бери вот мою, а я мигом слетаю.
— Давай, — охотно согласился тот.
Вместе с Сашком помчался и Кудлай. Пробегая колхозным садом, Кудлай наткнулся неподалеку от сушильни на яму, на ту самую, в которой когда-то отсиживались Микола с Сашком, и поднял лай. Сашко подошел, заглянул в яму и увидел на дне крохотного съеженного земляного зайчонка-тушканчика. Сашко топтался на месте, соображал, как вытащить зверушку. Наконец схватил из-под яблони подпорку, ткнул ее тушканчику под самую мордочку.
— Трусь, трусь, трусь! — поманил.
Но зверек только пуще сжался в клубочек и испуганно засверкал глазенками. Сашко понял, что по шесту тушканчик не полезет, поэтому стал на колени, нагнулся и поманил рукой — очень уж хотелось ему вытащить тушканчика.
Когда слишком перегнулся над ямой, отвалилась глыба земли и Сашко вместе с нею рухнул вниз.
Мальчик почти не ушибся, но испугался.
«Что делать? Как выбраться? — Его охватило отчаяние. — Может, по шесту?»
Тушканчик даже не удирал от него. Сашко взял зверька на руки, погладил. Сколько раз гонялся вечером по леваде за быстрыми зверьками и ни разу не поймал. А теперь все хлопцы ему позавидуют.
Кудлай стоял над ямой, повизгивал нетерпеливо, вертел хвостом, надеялся, видно, что Сашко выбросит ему добычу.
Но Сашко спрятал зверька за пазуху, приставил к стене шест, полез по нему. Уже добрался до половины, как вдруг шест тресь — и мальчик упал на дно ямы.
«Вот напасть! — совсем расстроился Сашко. — Самому мне никак не выбраться. Прошлый раз дедусь помогал…»
Стал кричать, звать, думал, услышат, прибегут. Кричал долго, пока не охрип. Но никто не появлялся. Подбрасывал кверху картуз — может, кто-нибудь увидит? Кончилось тем, что картуз подхватил Кудлай. Держал его в зубах, игриво поглядывая на хлопца.
Сашко взял комок глины и швырнул в Кудлая. Тот заскулил, побежал прочь и больше не появлялся.
Сашко снова схватился за сломанный шест, как утопающий за спасательный круг. Снял пояс, перевязал шест по трещине, повесил на него пиджак и высунул из ямы. Потом нагреб кучку сухих листьев, сел на нее, усталый, растерянный, испуганный.
Представил себе, что будет дальше. Стемнеет, все разойдутся по домам. Микола, конечно, забежит к нему, не застанет — подумает: к маме ушел, — сказал ведь Миколе, что собирается ее навестить. Отец тоже так подумает. И сидеть ему в яме всю ночь…
Взбудораженное воображение рисовало картины одну страшнее другой…
Может начаться долгий осенний дождь. Тогда уж в сад никто не заглянет ни завтра, ни послезавтра… Даже дедусь Артем и сторож не придут. Зачем им сюда приходить? Яблоки и груши давно сняли, они лежат в погребах, сушильню запрут. Вот и будет он пропадать тут, пока не сгинет совсем от голода и холода.
«Что я натворил, дурной? Что я натворил! — корил себя Сашко. — Нужно было хоть Кудлая не прогонять, пусть бы бегал возле ямы. Может, его бы заметили… А теперь как о себе сообщить?..
…Микола уже несколько раз поглядывал в сторону колхозного сада.
«Чего это так долго не возвращается Сашко? Неужели сбежал? Нет, Сашко не такой!..»
Вдруг заметил: из-за холма выскочил Кудлай. Несет что-то в зубах. Не суслика ли поймал?
Пес, огибая ямы и кучи земли, подбежал к Миколе и положил у его ног картуз.