Анатолий Максимов
Чудаки с Улики. Зимние птицы
Чудаки с Улики
Печеная картошка
Везла Людмила Милешкина на березовых салазках двоих ребятишек, за салазками трусили еще двое — эти постарше — мальчуган и девочка, то и дело они подсаживались на бегу. Бросила Людмила веревочку, остановилась, летучими руками распахнула на себе платок с розами и кистями, быстро, как бы срывая, расстегнула пуговицы поношенной фуфайки и радостно, глубоко вздохнула.
— Ух! Укатали Сивку крутые горки!.. — Темно-карие открытые глаза блестели, голос сильный — здоровой и веселой матери. — Где же наши пряники? — спохватилась молодая женщина. Достала из рюкзачка газетный сверток. — Вот они, сладкие, морозцем хрустящие! — И одарила детей ломтями ноздреватого, заиндевевшего хлеба»
Ребятишки, сидя на салазках, старательно грызли пшеничный хлеб, нахваливали и пробовали друг у дружки — у кого хлеб слаще. Дети — в мать: крепкие, шустрые, черноглазые, краснощекие.
Шли Милешкины топить печку в хранилище с колхозной картошкой. От деревни до омшаника — так называется по-местному хранилище — можно дойти за час, однако им не хватало и трех. Как бы рано утром ни выступили они из дома, все равно возвращались назад в потемках. Вот и теперь то и дело останавливались, рассматривая на снегу следы птиц и зверей: извилистую речку Улику пересекали косули на острых копытцах, под крутояром напунктирил круглыми лапками рыжий колонок…
Была пора на распутье — ни осень, ни зима, хотя уже выпал глубокий снег. Ребята поснимали варежки: с деревьев, казалось, вот-вот застучит капель.
По берегам речки — тальники, длинные и прозрачные, похожие на густой дождь. На высоких мысках неуклюжие дубки в сухих желтых листьях, шелестящие даже от слабого ветерка. А вдали острые сопки, словно озябнув, ощетинились голым лесом. За сопками бледно-синие горы, оттуда начинается речка Улика.
Из-за тальников вывернулся мужчина — невысокий, с ружьем за спиной, на бечевке тянул охотничьи лыжи. Одет был в куртку, сшитую из солдатской шинели, серые штаны навыпуск; на ногах кожаные олочи.
— Опять егерь Козликов! — первой узнала путника Люсямна. — И позавчера он встретился нам тут же, — продолжала девочка, выразительно поглядывая на мать. — Сейчас он остановится и скажет: «Здорово были!» Потом будет курить да помалкивать. Какой смешной этот егерь, просто комичный…
— Он хитрый, — сказал семилетний Петруша.
Егерь Козликов и верно, поравнявшись с Милешкиными, глуховатым голосом поздоровался:
— Здорово были! — Смущенно кривя обветренные губы, достал из куртки портсигар, закурил.
Уж если девочка понимала, отчего стеснительно молчал и курил при встрече с ее матерью Козликов, то Людмила и подавно знала. Она жалела егеря и побаивалась, как бы он не решился заговорить о своих чувствах. Как ей вести себя при встрече с ним? Быть недоступно строгой или шутить, казаться недогадливой?
— Скажите, товарищ егерь, откуда у вас появились нынче стада косуль? В каждой роще-релочке толкутся. — Людмила разговаривала с егерем ироническим тоном. — К чему бы козья напасть: к добру или худу?
— Из Маньчжурии ходовая, — ответил егерь.
— Да неужели! Что, границу открыли? — смеялась Людмила. — Снег-то ухнул до пояса и валит каждую неделю… Косуля, я слышала, с земли кормится. Или у нас привыкнет с дубняка и орешника листья лопать? Небось в Маньчжурии-то не в роскоши гуляла…
Да об чем мы говорим, Людмила! — Козликов вскинул глаза на верхушки тальников. — Теплынь, тишина… Можно, я пойду с вами печку топить?..
— Еще чего! — рассердилась Люсямна. — Нам и без вас хорошо. — И быстро пошла прочь, за ней потянулись ребятишки.
— Так-то, товарищ егерь, — с наигранной грустинкой сказала Людмила. Не желают вас принять к себе мои душеспасители, — кивнула Козликову и сдернула пустые салазки.
Узнал Козликов, когда Людмила ходит отапливать омшаник, и норовит в это время встретиться с ней на узкой дорожке, увидеть вплотную в глазах ее насмешинку, иронию, услышать чистое дыхание и хоть минутку да постоять рядом с ней. Потом егерь уходил, а душа тянулась за Людмилой. Он останавливался и до последней возможности вслушивался в голоса за кривуном речки, пока в морозной тишине не истончались они до комариного звона. Женат Козликов, сын уже детина, и самому прикатило к сорока, и помнит он всегда, что Людмила тоже замужем, многодетна, однако ничего не может поделать с собой егерь: видно, пришла любовь.