Люсямна требовательным шепотом сказала Людмиле:
— Мама Мила, отдай мне деньги, какие дала нам в долг тетя Мотя.
— Зачем они тебе?
— Отдай, мама Мила, — громче повторила Люсямна и жутковато сузила глаза. — Деньги я спрячу подальше, а то опять куда попало растранжиришь, вон уже собралась два кило леденцов купить.
— Ну и доча! Куда же я спущу деньги в самолете, в небе-то?
— Ты и в небе сумеешь потратить, — не отступала Люсямна. — Дай, мама Мила, а то закричу.
Мать поняла, что Люсямна и верно может закричать: ишь, черным огнем разгорелись глазищи, до побеления стиснуты губы.
— Вздумала учитывать родную мать, не стыдно тебе? — Людмила быстро достала из кармашка деньги.
— И адрес папин дай. — Деньги и адрес девочка старательно завернула в платочек, положила в карман куртки и, пришпилив булавкой, отвернулась к окну, как будто ничуть не тронута обидой матери.
И вот засвистели, загудели винты, самолет покатился по асфальтированной дороге. Мишутка вцепился в капроновый пояс и затаил дыхание. Развернувшись в тупике дороги, самолет неистово загудел, вогнал себя в дикую ярость и помчался назад. Мишутка почувствовал, как что-то начало подпирать снизу к его горлу. Он крепко зажмурился и перестал дышать. Когда ему полегчало, взглянул в оконце. Внизу блестел Амур с песчаными отмелями, за Амуром — луга с озерами и заливами, на поводках тропинок маленькие деревушки. Через несколько минут он разглядел и родную Улику. Сверху Улика виделась тощим ручейком и Кур — совсем узким, извилистым, невзрачным. На мыске, между двух речек, деревня Павловка: горсточка как попало брошенных кубиков.
— Наш дом! Наш дом!.. — оглашенно закричал мальчуган.
И без его крика удальцы с грустью провожали речки и деревню. Им расхотелось лететь к отцу, так бы и попрыгали с самолета домой, прямо на березу! За Уликой неспешно поплыли остроносые релки, и между ними на обширной мари одиноко блеснуло Цветочное озеро. Мишутка особенно внимательно присматривался к озеру: не взошли ли лотосы? Затем на самолет надвинулся сплошной лес, густо прошитый речушками и ключами. Лес вздымался на перевал сопок, и не было ему конца и края.
— Правильно летим! — обрадовалась Люсямна. — Папа рассказывал про этот голубой лес. Его древние люди посадили…
Кедровый лес, вечный и торжественный, скатывался куда-то за склон неба. Люсямне чудилось, что не самолет гудел моторами — то гудел лес. Она внутренне собралась и вслушалась в натужный гул: хотела узнать, о чем он шумит… По отрогам были видны загадочные линии, квадраты. И на самом деле какие-то слова выписывали деревья. Может, люди, сажая в древности кедры, хотели поведать что-то необыкновенно важное о земле, о человеке… Много разных чувств и мыслей вызывал кедровый лес у девочки. И когда лес остался позади, она еще долго заглядывала за крыло самолета, забыв о леденцах, растаявших в руке.
Самолет опустился на краю села. Возле простого дома с вывеской «Дагдинский аэропорт» паслись корова и телок. Вокруг затравевшего поля — тонкие березки, чахлые лиственницы.
Пассажиры уверенно направились к калитке, к грузовым и легковым автомашинам. От поля несколько дорог вели в лес. Выведет ли хоть одна из них к Милешкину? Удальцы выжидающе глядели на мать.
Людмила направилась к моложавому милиционеру, стоявшему на крыльце и не знавшему, что делать: везде был порядок и тишина, как и полагается в таежной местности. Милиционер подчеркнуто внимательно выслушал Людмилу, самым подробным образом изучил листок с адресом Милешкина и, одернув на себе китель, круто развернулся на одном месте, скомандовав:
— За мной, товарищи! — Он отворил комнату с красной вывеской «Милиция». — Садитесь, — вежливо, но требовательно сказал милиционер Милешкиным и набрал на телефоне короткий номер. Дозвонился до товарной станции, спросил, откуда пришли за грузом машины. Потом еще звонил, куда-то сбегал и сокрушенно сказал Людмиле, что рад бы помочь ей, да не может. В сторону геологической партии, где работает Милешкин, транспорта нет и в ближайшие дни не предвидится. Милиционер предлагал заказать номер в гостинице.