Я не мог выслушивать все это молча.
— В то время, когда вы двое учились на государственные деньги в Корейской военной академии, я сам зарабатывал себе на учебу в университете, после поступления в который я должен был учиться, убирая на рассвете мусор в районе Итэвон. Когда вас родители отправляли в среднюю и старшую школу, я должен был зарабатывать не только себе на обучение, но и заботиться о своем пропитании. После окончания университета я работал днем и ночью на зарубежных объектах, чтобы заработать для страны валюту. Я не знаю, известно ли вам, что в 1974 году золотовалютные резервы страны были такими ничтожными, что государство было на грани банкротства. Этот кризис удалось преодолеть за счет тех долларов, которые были заработаны корейскими строительными компаниями за рубежом. Когда вы закончили учебу и начали работать, знали ли вы, что такое война? А я работал на зарубежных строительных объектах по 18 часов в сутки, спал не больше 4–5 часов, и это было все равно, что война. Слушая все это, офицер просто лишился слов.
— Мы тоже участвовали в войне. Во Вьетнаме.
Еле сдержав усмешку, я сказал.
— Я не могу согласиться со странной логикой, что вы патриоты, потому что военные, а я не патриот, потому что работаю в частной компании. Компания может быть объектом критики. Но такое отношение, когда игнорируется даже положительная роль компании, неправильное. Вы сказали, что живете в квартире на пригорке, а я человек, который жил в условиях значительно хуже. Так что плохого в том, что директор крупной строительной компании «Хёндэ» живет в большом доме? Этот дом мне построила компания, чтобы я мог принимать там иностранных гостей. Если вы считаете это неправильным, то, значит, я должен переехать в квартиру вашего уровня? Такова ваша цель государственного управления? Надо стараться, чтобы как можно скорее военные и государственные служащие жили на том же уровне, как и я, а не пытаться ограничивать людей, которые живут хорошо, благодаря только своим усилиям. Как вы собираетесь осуществлять новую политику с таким настроем?
— Я совсем не это имел в виду. Я сказал так, как мне кажется, что компании думают только о выгоде для себя, и не смотрят на процветание государства с точки зрения страны в целом.
В этот день споры не закончились. Я вернулся в офис, обсудил этот вопрос с президентом Чонгом и отправился обратно, чтобы попытаться прийти к консенсусу. Но с течением времени на меня давили все сильнее.
Однажды вечером мне передали просьбу от знакомого из государственного ведомства о встрече. Встреча проходила тайно. Этот человек оказывал поддержку «реформе» военных, и когда мы встретились, лицо его выражало беспокойство.
— Директор Ли, может, вы не знаете, но сейчас в государстве объявлена чрезвычайная ситуация. Ничего не решится, если вы будете упрямо настаивать на своем. Соглашайтесь молча. Время не на вашей стороне. Прямо завтра идите и дайте свое окончательное согласие. От этого зависит судьба корпорации «Хёндэ».
После этого разговора я всю ночь не спал, пытаясь понять, что у этого человека на душе, и не мог найти ответа. Казалось, что он искренне переживал за корпорацию и лично за меня, но это могло быть и завуалированной попыткой перетянуть меня на ту сторону. Или угрозой в мягкой форме.
На следующий день я передал Чонгу слова чиновника.
— Кажется, это последний этап. Что будем делать?
Президент Чонг выглядел уставшим. Ситуация, в которую попала корпорация «Хёндэ» после событий 26 октября, была чрезвычайно сложной, из которой одним бойцовским духом руководителя было выбраться не так просто.
— Иди и еще раз попытайся договориться. А если не удастся, то придется дать согласие.
Президент Чонг протянул мне печать.
— Господин Чонг, зачем вы мне даете печать?
— Ничего не поделаешь, если ситуация течет в этом русле, не думай, что это на твоей совести.
— Если ставить печать, то это должны делать вы. Да и есть много людей, кого можно отправить в качестве представителя компании.
— Ты все это время ходил, ты и поставь точку в этом деле.
Я взял печать президента Чонга и отправился в комиссию. Как и прежде разгорелся жаркий спор. Я мог опираться только на свое понимание этой проблемы.
— Автомобилестроение это цветок машиностроительной промышленности. Если объединить сферу в одну компанию, это приведет к снижению конкурентоспособности, к трудностям в экспортировании, в результате чего тяготы простых людей, налогоплательщиков, только увеличатся. Посмотрите на опыт Индии. В этой стране только одна государственная компания по производству автомобилей, где не разрабатываются никакие технологии, а из-за низкого уровня управления идут постоянные убытки. Там автомобили старого образца и технические характеристики оставляют желать лучшего. А цены очень высокие. И поскольку производство не масштабное, чтобы купить один автомобиль, нужно ждать несколько месяцев. Всю силу ущерба, при уничтожении конкуренции и образовании одной компании, никогда не понять тому, кто не испытал этого на собственном опыте. Сейчас это может показаться повторными инвестициями, поскольку в экономике сложная ситуация, и индустриализация еще не набрала скорости, но через некоторое время автомобилестроение станет самой выгодной отраслью, как внутри страны, так и в экспорте. Я повторяю, вопрос объединения автомобилестроения требует пересмотра.