— Говорят, это больно, — наконец смогла произнести Исвильда.
Оррик дрогнул, зрачки стали большими от удивления и счастья, испуга и растерянности. Весь спектр чувств сплелись в одно и накрыли его. И если еще минуту назад он готов был сгореть от желания, но по требованию девушки уйти прочь, то теперь он бы не вылез из постели и за все королевство, не выпустил из рук Исвильду, не позволил забрать ее и небесному воинству. Он накрыл ее губы поцелуем и принялся нежно ласкать ее, с трудом сдерживаясь, чтобы не взять сразу. Он нежил ее и пытал себя. Но пытка стоило того — девушка расслабилась, забылась, забилась в его руках от страсти и желания и позволяла ему все больше и больше, пока, наконец, не вскрикнула от наиболее вольной ласки. В тот миг, когда он вошел в нее, Оррик понял, что никогда до этого на самом деле не обладал женщиной. Он брал лишь плоть плотью, оставляя свою душу за дверью спальни, как душа той которую он брал и на йоту не приближалась к нему, не стремилась на встречу, не принимала всего таким, каков он есть.
Исвильда была другой, и с ней все было по-другому — она отдалась без остатка, до крупицы подарив ему себя, и приняла его. Ее крик, что он заглушил поцелуем, стал венчальной песней и соединил два вдоха и два выдоха, два сердца и две души в одно.
Два радостных вскрика и два стона в унисон навеки обвенчали мятежные души и сама смерть была теперь бессильна перед этой любовью.
Глава 15
Эскорт герцога Даган окружили воины. Люди Боз успели вытащить мечи и приготовились защищать своего господина. А тот замер в предчувствии беды, глядя на всадника в богатых одеждах, что вышел вперед:
— Герцог Даган? Вы арестованы именем короля. Прошу сдать оружие и не делать глупостей.
— В чем меня обвиняют? — прохрипел Боз, чувствуя спазм в груди. Конец, это конец, — билось в висок. Куда он спешил? В западню? Ай, да Гай! А он болван!
— Не беспокойтесь, милорд, вам предъявят обвинение. Прошу следовать за мной.
Королевские стражники разоружили людей Боз и под конвоем отправили герцога в тюрьму Шантбури, недалеко от королевской резиденции.
Утро заставило Оррика вспомнить о своих обязанностях. Он открыл глаза, млея от ощущения тяжести на своей груди — спящей на ней девушки. Поцеловал Исвильду в макушку, и осторожно высвободился. Как не хотелось покидать ее, но хорош бы он был, если б не смог обеспечить ей защиту, уберечь. А для этого нужно вспомнить о своих обязанностях, проверить посты. Да и завтрак не помешал бы ни ему, ни девушке.
Даган одевался непривычно долго, и поймал себя на мысли, что специально тянет время, чтобы побыть лишнюю минуту рядом с Исвильдой, полюбоваться ее безмятежным сном. Вздохнул и вышел: тяни — не тяни, а дела ждать не будут.
Оррик вышел во двор и первое что сделал, с глубокой благодарностью посмотрел в небо, что сегодня казалось особенно близким и понятным.
Дождя не предвиделось — встающее солнце слепило глаза и радовало светом, вызывая улыбку, птицы пели нечто особенное и иначе чем вчера или год назад. А может это не мир, а Оррик изменился?
Посты проверены, кони накормлены, раненным оказана помощь, воины отдохнули.
Большинство уже позавтракало и грелось на солнце, готовясь отправиться в путь.
На кухне сидели Лебрент, Галиган и Гарт.
— Долго спишь, — недовольно бросил он Оррику.
Мужчина лишь улыбнулся — сегодня он был не способен на восприятие колкостей и ответные насмешки. Взял пирог с блюда и налив эля в кружку принялся завтракать.
Гарт, удивленный его безответностью и блаженным видом, настороженно следил за ним.
— Вижу, Иса не сильно беспокоил тебя ночью, — с загадочной улыбкой заметил Галиган, потягивая вино. Его глаза лучились лукавством и прозорливостью. Но что он может знать, о чем догадываться?
— Ты выглядишь как счастливый новобрачный, которому отломился кусок королевства величиной с пол земли, — сказал Гарт.
— Мне достался весь мир, — заверил Оррик.
— Поздравляю, — неизвестно чему радуясь, засмеялся Галиган. Фогин глянул на него как на ненормального и бросил вставая:
— Не пора ли вам поспешить к невесте, милорд?
Герцог отсалютовал ему кружкой:
— За ворчливых, но преданных и заботливых товарищей!
— Не подавитесь, — буркнул себе под нос Гарт, выходя из помещения.
— Он всегда такой? — спросил мужчина у Орри.
— Только по утрам.
— Так и подумал, — кивнул, пристально разглядывая спокойную физиономию брата.
— Что? — выгнул тот бровь.
— Спросить хотел.
— Спрашивай, — милостиво бросил Орри, запихивая в рот кусок пирога.
— Я могу не беспокоиться за Ису, ты не бросишь его, не причинишь вреда?
Оррик дожевал хлеб, раздумывая над странной заботой Галиган об Исвильде и выдал упреждающее:
— Мы сами с ним разберемся. А твое дело готовиться в дорогу и думать о невесте.
Галиган все понял и снисходительно улыбнувшись, вылез из-за стола:
— Я рад, брат.
Бросил и вовсе загадочное.
Следом за Галиган ушли стражники. Лебрент изучающий до того эль на дне своей кружки, покосился на Оррика и тихо сказал:
— Хороший малыш, правда?
Даган зыркнул на него: этот-то куда лезет? И насторожился, встретившись с насмешливым и острым взглядом мужчины. Сколько он знал Лексинанта Лебрента, тот никогда не высовывался, был простоват и неприметен, не очень умен, послушен, но не подл. В общем, обычный служака по найму, не хватающий звезд с неба, а тихо, спокойно занимающийся своим делом и радующийся доставшейся ему долей, о другой и не помышляя. Но сейчас мужчина не был полусонным туповатым наемником из дворян среднего класса — что-то было в его взгляде, что заставило прислушаться к нему, а не отмахнуться или наорать, оборвав. Он имел право и заявлял о том, как господин заявляет права на свои земли и крестьян.
`Интересно, что я еще не знаю'? — задумался Оррик: `сначала Галиган удивляет, теперь вояки Боз, от которых особых чудес я не ждал'.
— Обычный пацан, — бросил нейтральное.
— Да… Самый обычный мальчик — сирота… который очень нуждается в защите.
На что намекаешь? — уставился на него Оррик: служака переходит границы дозволенного. Для этого должны быть веские причины и нешуточный интерес. Личный?
Взгляды мужчин скрестились. Пара секунд и Даган понял, что не знал Лексинанта. Этого, что сидит перед ним. А тот Лебрент, что сражался и жил в замке отца, фальшивка.
— Будьте осторожны мессир, если не хотите потерять мальчика, — посоветовал мужчина тихо, будто между прочим, словно речь шла о мухе, попавшей ему в эль.
— Что ты знаешь? — напрягся Оррик.
— Многое. Например…. Что не все Де Ли погибли в то утро.
Если б мужчина не проявлял дружелюбие, не располагал к себе, давая понять, что свой и не против а за Исвильду, Орри убил бы его.
— Причем тут Де Ли? — отодвинул блюдо: аппетит пропал начисто.
— Кинжал, мессир. Приметная вещь. Очень неосторожно было с его стороны вывешивать его на пояс.
— Многие знают Де Ли?
— Кому надо, знают. Дурно, что и те, кому не надо — тоже знают.
Голос мужчины был тихим, вкрадчивым. Лебрент словно приоткрылся лишь Оррику и лишь из-за Исы, но чуть вспугни или поведи себя не так — и вновь перед Орриком окажется туповатый стражник. Даган все понял и держал себя в руках, хотя очень хотелось вытрясти из мужчины всю информацию и понять…
— В отряде кроме тебя, кто-нибудь знает?
— Нет, даже Галиган не догадывается…
Это значило одно — Лексинант не из болтливых, зато из внимательных и на стороне мальчика. Даган немного успокоился.
— … Но он знает, что ему угрожают… Ей.
Оррика пот прошиб:
— Ей?
Лебрент загадочно улыбнулся и приложился к кружке.
— С чего ты взял?! — зашипел Даган.
— Мессир, только слепой может принять девушку за юношу, и только извращенец приписать ее женственность дурным наклонностям. К тому же я знаю вас лучше, чем вы думаете — вы бы не связались с мальчишкой на ниве страсти. А вы страстно влюблены. Я удивлен, отчего ваш друг ничего не понял. Он вроде не глуп и не слеп… Но опасен.