Интерес в глазах подруги сразу же поугас, зато новый знакомый вздохнул так горько и протяжно, что у Пушка аж скулы свело.
— Прежняя хозяйка именно так меня и называла. Мы с ней в городе жили. А потом она меня выгнала…
— Ой, бедненький! Как же это так? — ахнула Ночка, подаваясь вперёд.
Её сердце всегда было добрым, отзывчивым, и некоторые сморщенные негодяи легко могли этим воспользоваться, поэтому Пушок, хмыкнув, добавил:
— Небось, было за что?
Но Вениамин в преступлениях сознаваться не спешил:
— Нет, просто так. Надоел я ей, видать. За все годы службы и слова доброго не слышал. Сметанки жирненькой не кушал. Все поручения выполнял. И вот награда — остался без крыши над головой, один-одинёшенек на всём белом свете.
Впечатлительная Ночка уже вовсю глотала слёзы и гладила Вениамина крылом по лысой голове. Пушок попытался было заикнуться, что в этом доме городским ловить нечего — мол, самим сметанки едва хватает, — но поперхнулся на середине фразы и умолк, встретившись с негодующим взглядом своей дамы сердца.
— Я была о тебе лучшего мнения, — она громко фыркнула, чтобы кавалер почувствовал всю силу её разочарования. — Сам же когда-то говорил: в тесноте, да не в обиде. Эх ты, жадина.
— Ну так это я про тебя говорил, а не про этого…
Пушок не знал, куда девать глаза. Он и впрямь однажды спрашивал у Тайки, не будет ли та против, если к ним в дом переедет ещё одна коловерша. На правах его невесты, конечно же. Ну, если согласится. Ни о каких других коловершах — особенно лысых, — разумеется, и речи не шло. От отчаяния Пушок призвал на помощь самый распоследний довод:
— Послушай, но они с Таей даже не знакомы!
— Так познакомь, — не отставала Ночка, а лысый Веник радостно поддакнул:
— Да-да, представьте меня ведьме, пожалуйста. Я готов пройти собеседование. Выполнить тестовое задание, если понадобится. Может, она меня какой-нибудь другой колдунье посоветует, если у вас все вакансии заняты?
— Её нет дома. Приходи в понедельник. А пока проваливай, — Пушок утянул полупустую мисочку с молоком у Вениамина из-под носа.
Да, это было грубо, но вообще-то лысый Веник и не такое заслужил! Между прочим, у них с Ночкой тут свидание было, а он свалился как снег на голову и всё испортил.
Вот только было поздно: Ночка уже расчувствовалась:
— Ну как можно выгонять гостя на ночь глядя?! Раз ты такой вредный, я тоже улетаю!
— Ты? Вместе с этим крокодилом сморщенным? — ахнул Пушок.
— От крокодила слышу, — флегматично отозвался Вениамин.
Ишь, развесил свои уши-локаторы!
Но вообще Пушку стало немного совестно. Ревность ревностью, но Тайка всегда учила, что людям надо помогать. А коловерши ничем не хуже людей, а то и лучше! Даже лысые.
— Ладно, оставайся, — он снисходительно почесался. — Воскресенье как-нибудь переживём вместе, а там уже моя ведьма приедет, разберётся.
Не удержавшись, Пушок всё-таки выделил слово «моя».
— Спасибо, — сдержанно поблагодарил лысый Веник. Зато Ночка просияла и даже лизнула Пушка шершавым языком в щёку:
— Молодец! Я знала, что в душе ты миляга, хоть и пытаешься казаться врединой!
Пушок открыл рот и сразу же закрыл его. Потому что — ну а что тут ещё скажешь? Вроде и похвалили, а вроде и нет. А от дурацкого слова «миляга» очень уж веяло, как нынче модно говорить, «френдзоной» — Пушок про это в интернете читал. Это когда ты вроде как у своей зазнобы запасной вариант — сойдёшь, если никого получше не найдётся. Обидное, в общем, положение.
Хорошо хоть Ночка не подумала, что это он раздобрился, потому что не захотел оставаться дома один после просмотра ужастиков. Себя Пушок, к сожалению, так легко обмануть не мог: он-то знал, какое именно обстоятельство стало решающим…
Заснуть удалось только под утро, когда рассвет разогнал тьму и ночные страхи. Пушок свернулся калачиком на разбросанных по полу одеялах и счастливо засопел (ему снились Тайкины пироги с вишней), а когда проснулся (потому что даже во сне пироги имели обидную привычку заканчиваться), время уже перевалило далеко за полдень. За окном было серо, тоскливо, и мелкий дождь барабанил по стёклам. Даже и не скажешь, что май на дворе…
С кухни доносились голоса и смешки, звон посуды и шум льющейся воды. Расправив крылья, Пушок с наслаждением потянулся, облизал лапы, протёр заспанные глаза, вымыл усы и пригладил растрепавшуюся за ночь шерсть. Теперь, когда утреннее умывание состоялось, можно было и позавтракать — в животе уже урчало, и под ложечкой сосало от голода. Еле волоча лапы по дощатому полу, он вышел на кухню и обомлел: Ночка, сидящая прямо на столе (ох, и влетело бы ей, если бы Тайка увидела), дожёвывала последний кусок колбасы из пачки с нарезкой. Но это было ещё не самое страшное! Рядом с его дорогой подругой прямо на белой (когда-то) скатерти вальяжно развалился ненавистный Дымок. Рожа лохматого негодяя была вся перемазана в сметане, и даже с усов свисали белые капли.