— Как тебе кажется, Снежочек, мы не зря отпустили этого хулигана?
— Не. Зря, — гавкнул симаргл, виляя хвостом.
— А что, если он опять за старое возьмётся?
— Хвост. Ему. Откусим! — словно в подтверждение своих слов Снежок чихнул.
— Но у него же нет хвоста. А, ладно, не важно. Я тебя поняла: даже злостному хулигану нужно давать шанс на перевоспитание. Гриня с Яромиром наверняка решили бы иначе, они ребята суровые. А мы… будем за ним следить. По весне зайдём, проверим.
— Ты. Самая. Лучшая. — Снежок лизнул её в ладонь.
Уже на крыльце они обнаружили корзинку спелых подосиновиков — для которых, как вы помните, был давно не сезон. К подарочку прилагалась записка на бересте:
«Спасибо, ведьма, светлая душа. Благодаря тебе и лес наш сегодня светлее стал. Вот тебе на супчик, порадуй мамку. По весне приходи за сморчками и строчками. А покамест — доброй тебе зимы».
Пёрышко-горюшко
Тайка едва успела положить голову на подушку и закрыть глаза, как вдруг оказалась на Дороге снов — там, где явь с волшебными мирами переплетается. Вот это поворот! Прежде ей нужно было серьёзно сосредоточиться, чтобы сюда попасть, да ещё и парочкой оберегов запастись для верности — а тут будто ветром вынесло. Наверное, неспроста…
Тайка решительно одёрнула пижамку с единорогами и огляделась. Вокруг было серо, в воздухе висела мелкая водная взвесь — предвестница дождя. Среди тумана скользили расплывчатые тени — в общем, всё как всегда. Ни тебе горынычей, ни смертных заклятий — и на том спасибо!
В вышине послышался громкий шелест крыльев, и меч-кладенец, который Тайка носила на шее в виде подвески, шевельнулся, но не нагрелся — похоже, просто предупреждал, мол, внимание, ведьма! А чего внимание-то?
И тут её чуть не сбило с ног могучим порывом ветра! Хорошо, на обочине росли кусты, и Тайке удалось за них уцепиться. Не зря, в общем, меч беспокоился: на дорожку приземлилась птица размером с небольшой самолёт. Острые когти клацнули по булыжнику, высекая искры, и Тайка нырнула в кусты. А то мало ли, чем такая птичка питается? Может, для неё человек что муравей — ам, и нет!
Разглядев обрамлённое перьями человеческое лицо, Тайка не особенно удивилась — ей прежде встречались похожие создания. Правда, даже алконост по сравнению с этой птичкой был маловат — примерно как воробей рядом с тетеревом.
— Бр-р, приснится же… — Тайка на всякий случай ущипнула себя за щёку, но почему-то не проснулась.
Серое оперение гигантской девы-птицы казалось сотканным из тумана, на голове стояли торчком совиные ушки, а жёлтые круглые глаза глядели цепко, словно высматривая добычу.
— Чую тебя, ведьма, — птица приподняла одну бровь. — Вылезай, дело есть.
Она говорила ласково, но Тайка всё равно оробела. Прятаться больше не было смысла, и она, отряхиваясь, вывалилась из кустов. Кладенец больше не дёргался, значит, опасность миновала.
— Как ты меня нашла? — брякнула Тайка. Ну действительно, самый животрепещущий вопрос сейчас!
— Это я тебя сюда позвала, — улыбнулась птица. — Мне нужна услуга, ведьма! Взамен, вот увидишь, — добром отплачу.
Уф, от сердца немного отлегло. Было даже немного лестно, что за помощью обратились именно к ней. Но расслабляться пока не стоило.
— А что за услуга? — Тайке приходилось высоко задирать голову, и птица, заметив её неудобство, заворочала крыльями, будто бы собирая туман.
Густая мгла накрыла Тайку с головой, она даже свои ладони с трудом видела. Сердце снова ёкнуло, но вскоре серое марево рассеялось, явив взору уже не птицу, а девицу нормального человеческого роста, только с крыльями за спиной и жёлтыми совиными глазами.
— Ух ты! Ты что, ангел? — ахнула Тайка.
Девица рассмеялась:
— Придумаешь тоже! Я Стратим-птица. Может, слыхала обо мне?
И тут Тайка во второй раз ахнула: вот уж кого не ожидала встретить.
— Это от тебя все птицы на свете пошли? И обычные, и волшебные?
— Не стану скромничать: всё так и было, — кивнула Стратим. — Скучно одной летать-то, вот и сделала себе друзей-подруг. От чёрного пера появилась воронья мать, от коричневого — воробьиная, от огненного — первая жар-птица. Но некоторые перья не стоило отправлять в полёт. Например, я вовсе не хотела, чтобы народилась в мире птица-обида, — это всё шаловливые Стрибожьи внуки напортачили. Свистнули, дунули, вырвали перо и умчали с ветром. Ищи-свищи его! Вот и сейчас оказия приключилась: занесло моё пёрышко-горюшко в Дивнозёрье. А мне туда ходу нет.