Его рука сильнее сжала ее пальцы. Не говоря ни слова, он выскользнул из машины, от крыл дверцу для Дары, поднял ее на руки и внес в дом.
Поставив ее на пол, Зейн включил верхний свет, и Дара увидела его напряженное лицо. Господи, что же она натворила?
— Замечательный? Не уверен, что это относится ко мне, но одно я знаю наверняка. — Он снова притянул ее к себе. — Быть замечательным по отношению к тебе мне с каждым днем становится все легче… и все труднее держать себя в руках, когда ты рядом…
Зейн поцеловал ее с такой страстью, что она задохнулась и поняла, как трудно было ему сдерживать себя, когда он целовал ее по настоянию Джейка при свидетелях. На этот раз он был далеко не так сдержан. Она очень долго ждала, когда же наконец разгорится в нем этот огонь, что теперь с радостью обвила руками его шею и приподнялась ему навстречу. Какое облегчение узнать, что он так же сильно желает ее. Какое облегчение…
Зейн вдруг отпрянул от нее и отступил, тяжело дыша.
— Так нельзя. Я не готов связать себя такими обязательствами.
— Но… — Дрожащими руками Дара убрала с лица разметавшиеся волосы. — Мы женаты! Я не понимаю!
— Быть женатыми должно значить больше, чем официальное разрешение спать вместе. Должны быть другие узы, но я еще к ним не готов. Не думаю, что и ты готова.
Его слова прозвучали как смертный приговор ее надеждам и мечтам. Никогда больше она не позволит себе открыться ему, чтобы не подвергаться такому унижению.
Дара гордо вскинула голову, сжала зубы, пытаясь остановить дрожь.
— Как скажешь.
— Я знал, что ты поймешь. — Зейн криво улыбнулся и, сунув руку в карман куртки, вынул маленькую коробочку. — Между прочим, я все-таки приготовил тебе подарок.
— Правда? — Дара недоуменно уставилась на него. Почему же он молчал до сих пор? Почему выбрал момент, когда она совершенно растерянна?
— Этот подарок ты должна была получить давным-давно, — пробормотал Зейн, теребя в руках футлярчик. — Моя оплошность. Прошу прощения.
— О чем ты? — Заинтригованная неловкостью Зейна, Дара смотрела, как он поднимает крышку.
На белом бархате лежали два золотых кольца — большое и маленькое, но оба — совершенно простые.
Обручальные кольца!
От изумления и радости Дара чуть не расплакалась и не смогла произнести ни слова. Губы ее раскрылись, и она часто-часто задышала.
Зейн взял ее левую руку и надел на средний палец маленькое кольцо, а второе кольцо надел на свой палец.
— Люди начали болтать, — сказал он, как будто это все объясняло. — Они не возражают против сюрпризов, но наш брак оказался для них шоком, особенно для тех, кто хорошо меня знает, и пока мы сами не поймем, что делаем, черт побери… Ну, может, это покажет им, что наш брак — не шутка, и в то же время защитит тебя от сплетен.
Слово «защитит» согрело Дару. Как это похоже на Зейна! Он хочет защитить ее, хотя ей самой наплевать на то, что говорят или думают люди. Ей нужен только он.
Дара коснулась сверкающего нового колечка, подтверждающего, что она замужем. Действительно замужем.
Однако ее муж уже направлялся к входной двери.
— Куда ты? — в растерянности воскликнула она.
Зейн задержался ровно настолько, чтобы сказать:
— Мне нужно кое-что сделать. Не жди меня. Ложись спать.
Одна. Опять одна.
Дара была подавленна. Что же происходит? Почему он так решительно настроен на платонические отношения?
Похоже, очень похоже, что его сердце занято… другой женщиной.
Наступил Новый год, а вместе с ним пришли новые снегопады и еще большие холода. Однако Дара начинала понимать замечательную особенность Колорадо: как бы низко ни опускался столбик термометра, солнце упрямо светило с безоблачного синего неба. И это счастливое состояние природы дарило надежду на будущее.
И она, и Зейн работали без устали. Он в основном на улице, с лошадьми и скотом, она — в доме, где ее усилия начинали приносить плоды. Вернулся из Таоса Слим и поселился в соседнем домике, и Дара встретила его как старого друга.
В тот день, когда прибыл Слим, Дара приготовила особенный ужин, проведя на кухне много часов. Почему-то она была уверена, что присутствие Слима разрядит напряженную атмосферу. Иногда она замечала, что Зейн пристально смотрит на нее, но не могла понять его настроения: недоволен ли он или нет.
Однако в тот вечер Зейн точно был счастлив, и когда она подала жареных цыплят с картофельным пюре, мужчины с энтузиазмом набросились на еду.
Слим попробовал цыпленка и довольно заурчал:
— Ммм. Отличная еда, Дэри.
— Рада, что вам нравится, — с улыбкой ответила она. — Если бы вам не понравилась моя стряпня, вы умерли бы тут с голода.
Слим подцепил вилкой следующий кусок.
— Дэри, неужели ты думаешь, что старый холостяк станет мешать влюбленным голубкам?
— Но я… — Дара взглянула на Зейна, мысленно взывая о помощи.
— Ни в коем случае, — решительно продол жал Слим. — В моем домике есть кухня, и я умею все делать сам.
Слим не изменил своего решения, так что Дара видела его гораздо реже, чем хотела бы. Он каждый день помогал Зейну, но оставался непреклонным, когда Дара приглашала его в дом.
Дара с радостью бы проводила свободное время с Зейном, но он так редко оказывался рядом, что она пыталась найти утешение в домашних делах.
Дом преобразился, подумала она, гордо оглядывая гостиную. Понадобилось много сил и чистящих средств, но теперь все сияло. Освобожденная от слоя грязи и пыли, мебель оказалась довольно крепкой, сделанной из местных пород дерева — довольно грубо, но явно с любовью.
Из редких замечаний Зейна, Кейти и Джейка, но чаще Слима, Дара поняла, что Фарли были первопроходцами этих мест, а их потомки стали известными и уважаемыми людьми, с ними считаются в Скалистых горах.
Каждый вечер Слим возвращался в свой домик, а Дара — если ей везло — оставалась наедине с Зейном. Дара и Зейн. Зейн и Дара. Тихие долгие вечера были ее любимым временем суток. Они сидели перед пылающим в камине огнем, читали или занимались своими делами. Зейн обычно чинил упряжь, а Дара пришивала пуговицы или латала прорехи на его джинсах и рубашках.
«И это у меня получается все лучше», — с гордостью подумала она, втыкая иголку в ярко-красную подушечку-помидор. И подавила вздох.
Чем больше времени она проводила с Зейном Фарли, тем больше убеждалась в том, что… что ее чувства к нему становятся все сильнее, все глубже.
Зейн вдруг поднял глаза, почувствовав, что она следит за ним. Дара улыбнулась, но он остался серьезным. Затем беспокойно заерзал.
— Передай мне, пожалуйста, шило. — Для верности он указал на требуемый инструмент.
— Это? — Дара протянула ему шило и облизнула пересохшие губы. — Я хотела попросить тебя… Ты научишь меня ездить верхом?
— Верхом? На лошади? — удивился он. Дара улыбнулась.
— На чем же еще? Если я научусь, то смогу… ну, ты понимаешь, работать с тобой иногда. Проводить с тобой больше времени.
— Неужели у тебя мало дел в доме?
— Я, конечно, почти всегда занята, но в основном потому, что плохо представляю, как нужно все делать. Когда я стану более ловкой, то работа по дому будет занимать меньше времени.
Его лицо смягчилось.
— Но у тебя уже получается гораздо лучше. Не думай, что я не замечаю.
Дара вспыхнула от удовольствия.
— Спасибо. Очень приятно это слышать.
— А насчет верховой езды… Ты думаешь, что еще будешь здесь… — Зейн прикусил язык, но поздно. Он собирался сказать что-то вроде: «Ты будешь здесь так долго, что стоит беспокоиться?».
— Господи, — прошептала Дара, глядя на него широко раскрытыми глазами, — ты совсем в меня не веришь?
Зейн встал, его лицо снова посуровело.