Дневной свет совершенно угас и пламя свечей слегка колебалось, так как поднялся легкий ветерок. Только теперь я опять подумал о других участниках и вспомнил, что я не видел еще никого, кроме Умпрехта, его детей и дочери лесничего. Теперь я услышал громкий голос режиссера и смех молодой графини Сайма. Все скамейки были заняты, барон сидел в одном из первых рядов и говорил с графиней. Оркестр начал играть, вышла дочь лесничего и сказала пролог, которым начиналась пьеса. Содержанием ее была судьба человека, который, охваченный внезапной тоской по приключениям и далям, покидает своих, не простившись с ними, и в течение одного дня переживает так много боли и невзгод, что замышляет вернуться, пока жена и дети не заметили еще его отсутствия; но последнее приключение на обратном пути, у самой двери его дома, кончается его убийством, и только умирая, может он передать последний привет покинутым, для которых его бегство и смерть составляют неразрешимую загадку.
Представление началось. Господа и дамы хорошо говорили свои роли; я радовался простоте передачи и не думал больше о рассказе фон-Умпрехта.
После первого действия оркестр опять заиграл, но его никто не слушал вследствие оживленного разговора на скамьях. Я сам не сидел, а стоял невидимый другими, довольно близко к сцене, на левой стороне, там, где дорога свободно опускалась к долине. Начался второй акт; ветер слегка крепчал, и колеблющееся освещение немного содействовало эффекту пьесы.
Опять исполнители исчезли в лесу, и заиграл оркестр. Мой взгляд случайно упал на флейтиста, который был в очках и гладко выбрит; но у него были длинные белые волосы, и никакой шали не было видно. Оркестр смолк, и исполнители снова вышли на сцену. Тут я заметил, что флейтист, положивший свой инструмент перед собой на пюпитр, полез в карман, вынул большую зеленую шаль и обернул ею шею. Я был удивлен в высшей степени; в следующий момент выступил господин фон-Умпрехт; я увидел как взгляд его вдруг остановился на флейтисте, как он заметил зеленую шаль и на одно мгновение запнулся; но вскоре он оправился и продолжал спокойно свою роль. Я спросил у молодого, просто одетого парня, стоявшего около меня, не знает ли он флейтиста, и узнал от него, что это учитель из Кальтерна. Представление продолжалось, близилась развязка. Двое детей бродили, как требовалось, по сцене, шум в лесу все приближался, слышны были крики и призывы; не дурно было, что ветер становился сильнее и качал ветвями; наконец, вынесли господина фон-Умпрехта, умирающего искателя приключений, на носилках. Дети бросились к ним, неподвижно стояли в стороне факельщики, жена подошла позже, чем другие, и с искаженным от страха лицом опустилась рядом с убитым; тот хочет открыть уста, пытается подняться, но, как предписано ролью, это ему не удается. Вдруг налетает странный порыв ветра, так что факелы почти гаснут; я вижу, как кто-то вскакивает в оркестре — это флейтист; к моему удивлению, он плешивый, его парик улетел; поднял руки, с развевающейся зеленой шалью бросается он на сцену. Невольно я гляжу на Умпрехта. Его взгляд застыл, как зачарованный, на флейтисте. Он хочет сказать что-то, но, очевидно, не может и падает… Еще многие думают, что все это относится к пьесе, я сам не знаю, как объяснить это вторичное падение; между тем человек пробежал мимо носилок за своим париком и исчез в лесу. Умпрехт не встает, новый порыв ветра гасит один из факелов; некоторые впереди становятся беспокойными, я слышу голос барона: «Тише, тише!» Все стихает, и ветер не движется больше; но Умпрехт лежит вытянутый, не движется, и губы его не шевелятся. Графиня Сайма вскрикивает, люди думают, что и это относится к пьесе. Но я протискиваюсь сквозь толпу, бросаюсь на сцену, слышу, как сзади меня растет беспокойство — люди подымаются, следуют за мной, носилки окружены…
— Что такое, что случилось?..
Я вырываю у одного из факельщиков факел, освещаю лицо лежащего… я трясу его, рву его жилет; между тем врач подошел ко мне, он ощупывает сердце Умпрехта, он хватает его пульс, он просит всех отойти, он шепчет барону несколько слов… Жена лежащего на носилках пробралась к нему, она вскрикивает, бросается к мужу, дети стоят, как уничтоженные, и не могут ничего понять… Никто не верит тому, что случилось, и все же один передает другому, и через минуту все кругом знают, что господин фон-Умпрехт внезапно умер на носилках, на которых его внесли… Я сам уехал в тот же вечер в долину, пораженный ужасом. В каком-то странном страхе, я не решался больше вернуться в замок. С бароном я виделся на другой день в Боцене; я рассказал ему историю Умпрехта, как он сам сообщил мне. Барон не хотел верить; я полез в бумажник и показал ему таинственный листок; он посмотрел на меня странно, даже с испугом, и вернул мне листок. Он был чист; на нем ничего не было ни написано, ни нарисовано…