- Да, - герцог встал и прошелся по комнате. - Да, ты прав, Арманд. Этот коронованный мужлан не достоин даже слизывать грязь с моих сапог. Он еще будет умолять об этом!
В этот момент дверь опять открылась и в комнату вошла самая здоровенная собака, которую мне когда-либо доводилось видеть. Даже с учетом того что я был в теле ребенка и лежал под кроватью, зверюга действительно была огромной. Это была какая-то помесь гончей и волкодава, пегой масти с обвислыми ушами и длинной шерстью.
- Баламут! - обрадовался герцог, прерывая свои разглагольствования. - Где тебя носило? Хороший песик!
Баламут позволил себя погладить, после чего подошел к кровати и принялся ее обнюхивать. Зараза, он учуял меня!
- Кстати, а что с первой частью донесения? - спросил герцог, усаживаясь обратно в кресло. - Я слышал, оно попало в руки посторонних?
- Да, к сожалению, - вздохнул человек в кресле. - Невозможно предвидеть все. Но не волнуйся, дорогой брат, эти холопы дорого заплатили за свою наглость. Подумать только - они пытались меня шантажировать! Меня! Воистину мы наблюдаем катастрофическое падение нравов.
- Надеюсь, перед смертью они долго мучались, - произнес герцог. - К ноге! - это было адресовано Баламуту, который все это время пытался добраться до меня. К счастью, под кровать он пролезть не мог, а потому ограничивался громким лаем.
- Хороший мальчик, - герцог схватил зверя за гриву и заглянул в пасть. - Есть ли известия о новорожденном ублюдке?
- Только догадки, - с досадой ответил человек в кресле. - Пока что активные поиски отложены до лучших времен. Сначала нам надо разобраться с его папашей. Это сейчас самое главное, а всех остальных детей мы будем искать потом.
- Остальных детей? - удивился герцог. - Вы ищете еще кого-то помимо императорского наследника?
- В последнее время меня преследуют младенцы, - пожаловался собеседник герцога, подходя к окну. - Просто бред какой-то! Мои агенты в провинции, которые, помимо всего прочего, обязаны докладывать обо всех необычных явлениях, как сговорились. Пишут о каком-то необычном ребенке, который действует и разговаривает как взрослый, несмотря на свой нежный возраст. Да прибавьте сюда того малыша с Каменного круга, который перенес удар молнии, а теперь еще один из этих разбойников, которые пленили курьера, с первой частью донесения, показал под пыткой, что вместе с письмом в карете был обнаружен младенец лет 3-х, который это письмо читал.
Наверно я должен был испугаться, но я не мог как следует сосредоточиться на словах таинственного негодяя, поскольку Баламут опять подошел к кровати и принялся на меня рычать.
- Ну, чего не скажешь под пыткой, - возразил герцог. - Людям от боли такое мерещится, что и родную мать оговорят - лишь бы прекратили мучить.
- Нет, тут другое. Приметы у всех детей сходятся. У меня очень плохое предчувствие по этому поводу.
Герцог говорил еще что-то, но Троггова собака лаяла так, что я ничего не смог расслышать.
- Кыш, - шипел я на нее в ответ. - Пошла вон, уродливая тварь.
Собака взбесилась еще больше. Каким-то образом ей удалось протиснуть под кровать свою морду и острые зубы клацали совсем рядом с моим лицом. А от ее зловонного дыхания можно было сойти с ума. Я пятился назад, пока не уперся спиной в стенку, но это мало помогло. Что же делать? Этот "хороший песик" ведь сожрет меня и косточек не выплюнет. И тут я почувствовал резкий рывок и...
Глава 12.
И оказался лицом к лицу с герцогом Ла Фьярма.
- А каковы приметы ребенка, о котором вы рассказываете, брат? - спросил он спокойным голосом, держа меня за шкирку и поворачивая из стороны в сторону. - Белобрысый, пухлощекий, нос картошкой?
- Откуда вы знаете? - человек у окна резко обернулся и мы встретились глазами. Что ж, можно сказать, что одну из целей нашей поездки я выполнил - взглянул в лицо негодяю, затеявшему всю эту интригу. Правда, плевать в его мерзкую рожу мне сейчас было совсем не с руки. Да и лицо его никак нельзя было назвать мерзким. Оно было, напротив, вполне приятным, даже красивым: глаза, светящиеся умом, тонкий нос с горбинкой, иронично поджатые губы и высокие скулы. А еще это было лицо очень опасного человека.