- Великий Монерро, наш фокусник, мы называем его просто Момо, - я поклонился толстяку с щегольски подкрученными усами, одетому в роскошную черной далматику, расшитую серебром.
- Это Кати, женщина-обезьяна, у нее волосы по всему телу - продолжал Рувэн, указывая на странное существо в балахоне, состоящее, как будто из одних локтей и коленок. На всех частях тела, выглядывающих из под балахона, в том числе и на щеках несчастной, росли жесткие черные волосы. На вид ей можно было дать с одинаковым успехом и 15 и 40 лет. Поглядывая исподлобья на меня, Кати с жадным урчанием поглощала свой кусок пирога, держа его обеими руками и подбирая упавшие на землю крошки. - Не обращай внимания, она слабоумная, - пояснил Рувэн.
- Вовсе нет, - заступилась за существо Вилма, - просто она всего боится. Кушай, детка, - Вилма подала Кати еще один кусок пирога, и погладила ее по голове.
- Не знаю, чего она боится, зато жрет за четверых, - прокомментировал Рувэн. - Ну, с Мэнди ты знаком, а это Николь и Норбер, дети Вилмы, они двойняшки, - он указал на двух белобрысых подростков, мальчика и девочку, действительно очень напоминающих мать. - Вот и все.
- Все позавтракали? - спросила Мэнди, хлопнув в ладоши. - Тогда начнем репетировать. Мы вчера еще не проходили сцену боя. Норбер, ты выучил песню?
Норбер кивнул, и, достав мандолину, принялся перебирать аккорды, напевая себе под нос.
- Я думал, что вы циркачи, а не комедианты, - удивился я, глядя, как Мэнди распределяет роли предстоящего действия.
- С этими святошами, поневоле и комедиантом станешь, - ответил Рувэн, сплюнув на песок. - Раньше все было как у людей, а как появился здесь два года назад этот брат Иеронимус, так никому житья не стало.
- Брат Иеронимус? - имя показалось мне смутно знакомым. Ну да, о нем говорила жена трактирщика. - Это не тот, который хочет разрушить "Каменный круг"?
- Он самый, - Рувэн негромко выругался. - Появился здесь года два назад, а уже у Патриарха, как у себя дома. Не знаю, каким колдовством он этого добился, но старик делает все, что тот скажет. Строит из себя святошу. Объявил недавно указ против уличных зрелищ - мол, и развращают и отвлекают от молитв, и выманивают деньги у честных горожан. Разрешено теперь показывать только мистерии, и только в неделю перед постом. Вот и приходится все переделывать на ходу. Раньше мы покидали столицу только на зиму, и не бедствовали, а теперь куда не ткнись - все запрещено! Если бы не Большая Ярмарка, мы бы вообще сюда не приезжали...
- Рувэн, ты не видел старикашку? - к нам приблизилась Вилма с корзинкой в руках. - Мне на рынок надо, а он как назло пропал. Может, отнесете ему завтрак, мальчики?
- Конечно, отнесем. - Рувэн взял из рук Вилмы корзинку и подмигнул мне. - Не переживай.
- Что еще за старикашка? - заинтриговано спросил я.
- Сейчас увидишь, - Рувэн подошел к фургону, стоящему отдельно ото всех и громко свистнул. Из фургона вылетела чугунная ступка, и, просвистев у нас над головой, стукнулась об стену. Я успел пригнуть голову в самый последний момент, и то, только благодаря тому, что Рувэн толкнул меня вниз. Надо сказать, местные обычаи гостеприимства поражали меня с каждой минутой все больше. Вслед за ступкой из фургона вылетели еще несколько не менее увесистых предметов, а за ними показался и сам их обладатель - длинный как жердь, высохший как селедка и сморщенный как финик, с грязно-серой бородой до пояса, и засаленной повязкой над глазами, старикашка действительно идеально соответствовал своему прозвищу. Никак иначе назвать его бы просто язык не повернулся. Потрясая костлявым кулаком, старикашка визгливым голосом прокричал несколько проклятий на неизвестном мне языке, а затем перешел к местному диалекту.
- Воры, - кричал он, - бездельники, шалопаи! Я вам покажу, где раки зимуют! Проклятые мальчишки...
Тут он, наконец, обратил внимание, что кроме нас с Рувэном, никаких мальчишек возле фургона не наблюдается, и заткнулся посреди фразы.
- А-а-а, это ты плут! Давненько же ты не навещал старика!
- У меня были на то причины, - проворчал Рувэн. - Мы тебе завтрак принесли, а ты нас чуть не прибил.
- Хулиганье поганое, совсем замучили паршивцы, - пожаловался старикашка. - Да вы заходите...
Внутри фургон был весь заставлен полками, на которых теснились всякие сосуды, плошки, диковинные растения и толстенные пыльные тома книг с непонятными названиями, пузырьки с подозрительной жидкостью, была даже муфельная печь. В общем, это была самая настоящая алхимическая лаборатория на колесах. Рувэн сбросил с ближайшего стола пачку пергаментов и по-хозяйски уселся, пригласив меня жестом сделать то же самое. Я оглянулся, но ничего подходящего не обнаружил. Фургон был настолько загроможден, что в нем можно было только стоять, да и то боком. Я боялся пошевелиться, чтобы не задеть ненароком какой-нибудь предмет, а простой кашель мог запросто вызвать катастрофу. Непонятно было, каким образом старикашка умудряется такой тесноте спать, разве что он делает это, стоя, как лошадь. Между тем сам хозяин довольно резво лавировал между своими колбами и ретортами, в которых что-то непрерывно бурлило и шипело, то, помешивая, то, добавляя новые ингредиенты, умудряясь при этом еще и жевать. На самом деле вся обстановка сильно напоминала картинку из одной страшной книги, которую я видел в детстве.