- Не надо! - с ужасом воскликнул я, представив себе возможные производные от моего имени, - Драконий звучит вполне пристойно.
- Ты думаешь? - усомнился старик. - Впрочем, название не столь важно, главное изучить свойства этого чудесного вещества.
С этими словами он скрылся в своей лаборатории, и не показывался из нее несколько дней. Он даже забросил свои мази и парфюмы, и все посетители уходили не солоно хлебавши. И все эти титанические усилия ни привели ни к чему, во всяком случае по-моему мнению. Старикашка, напротив, прибывал на седьмом небе от счастья. Он даже разбудил меня среди ночи, чтобы поделиться своей радостью - оказывается вещество среагировало на мышьяк, и окрасило воду, в которой оно находилось, в синий цвет! Оторванный от сна, продрогший на свежем апрельском воздухе, и жутко раздраженный, я был готов прикончить этого старого придурка, но желание выспаться взяло верх. Больше ни на что кольцо не реагировало, и старикашка был вынужден сдаться. Стеная о недостающих для более тщательной проверки ингредиентах, пропавших вместе с его академической лабораторией, он отдал мне кольцо, с вдетой в него цепочкой, чтобы было удобно его носить, сказав при этом -
- Береги его, Рауль. Сдается мне не зря это кольцо к тебе вернулось. Может быть когда-нибудь оно тебе еще пригодится.
Мне эти слова показались вполне разумными, и я стал носить кольцо на шее, как амулет. Кроме общения со стариком, у меня появилось также много других занятий и обязанностей: я помогал Вилме по хозяйству, с ее сыном Норбером мы подружились на почве любви к лошадям - парень был совершенно помешан на них и был готов ухаживать за ними хоть целый день, так что за Магнолию я был спокоен. Великому Монерро я понадобился при подготовке и проведении фокуса с распиливаемой женщиной и фокуса с исчезновением ( в мою задачу входило вовремя открыть потайной люк и помочь Николь, которая была ассистенткой фокусника, быстро переодеться). Кроме того обнаружилось, что я недурно играю на флажолете ( не зря же меня мучили все детство) и могу аккомпанировать, вместе в Норбером и Николь происходящему на сцене действию. С остальными членами труппы у меня тоже наладились отношения - Слегетор был компанейский парень, весельчак и балагур, волосатую Кати вообще ничего не интересовало, кроме ковыряния в носу, а застенчивый гигант Тамбурин открывал рот только когда ел. Даже мэтр Солезони видя все это смирился с моим присутствием, хотя и без особого восторга.
И только Мэнди оставалась для меня постоянным источником головной боли. Не знаю уж почему, но она была настроена категорически против меня, и всячески выражала свое презрение. Сначала она вообще пыталась игнорировать меня - просто глядела вдаль и не отвечала на мои вопросы, если я к ней обращался. Потом, видимо, Рувэн с ней поговорил, и они даже поссорились по этому поводу ( сам я не слышал, рассказала Вилма). В любом случае после этого, Мэнди молчать перестала, но отвечала сцепив зубы, так что я старался обращаться к ней как можно реже.
Мне по большому счету было бы все равно, что обо мне думает эта слишком много о себе вообразившая девица, если бы не одно обстоятельство - каждый вечер на представлении я выступал для нее в роли живой мишени. Каждый вечер я проклинал себя за свою глупость и беспечность, толкнувших меня дать столь опрометчивое обещание. Сказать, что мне было страшно, значит не сказать ничего - я был просто в ужасе! Особенно тяжело мне пришлось в первый раз. Уже начиная с обеда я почувствовал своей груди какой-то маленький комочек беспокойства и тревоги, ближе к вечеру он стал расти, и к тому времени, как циркачи погрузились в фургон и выехали за ворота, он достиг таких размеров, что я с трудом сдерживался, чтобы не стучать зубами. Я ничего вокруг не замечал, перед глазами все плыло, как в тумане. Все звуки доносились урывками, и как будто издалека. К тому же у меня дико скрутило живот. Никогда в жизни я так не волновался. Желание убежать, спрятаться было настолько сильным, что только титаническим усилием воли я заставил себя остаться на месте. Увы, как это ни прискорбно признавать, я действительно был очень близок к тому, чтобы совершить этот недостойный чести дворянина, принца и мужчины поступок. Если бы я поддался этому порыву, то никогда больше не смог бы себя уважать. Но я выдержал это нелегкое испытание и как ни странно, тем, что меня удержало от пагубного шага, была мысль, что девушка с колючими зелеными глазами будет считать меня трусом.