Вскоре после этого, я случайно стал свидетелем ссоры между Мэнди и Рувэном, которая заставила меня взглянуть на них немного по-другому. Подслушивать я их не собирался, но они, видимо, в пылу ссоры, совершенно забыли, что я сплю в том же фургоне, поэтому разговаривали очень громко, отчего я и проснулся. Дело, как я понял было в том, что Рувэн, все-таки воспользовался приглашением Филина, и тот, не только отыграл свои 10 золотых долга, но и еще пару сотен Рувэна в придачу. Слышно было в основном Мэнди, поскольку ее брат был настолько пьян, что мог в свое оправдание только икать.
- Как ты мог? - говорила Мэнди срывающимся голосом. - Мы ведь поклялись маме выкупить цирк, мы ведь почти собрали нужную сумму! А что теперь? 300 таллеров ты отдал своему дружку, а теперь ты и оставшиеся проиграл!
- Не волнуйся, сестренка, - отвечал пьяный в стельку Рувэн, спотыкаясь языком об зубы. - Деньги - они как вода. Ну, подумаешь, проиграл! Еще будут...
После этого я вдруг услышал всхлипы, как будто кто-то тихо плакал, а потом
приближающиеся шаги. Я закрыл глаза, и принялся усиленно храпеть. И так старательно имитировал сон, что сам не заметил, как заснул по-настоящему. На следующее утро все вели себя как обычно, и Мэнди по-прежнему шипела на меня как рассерженная гусыня. Неужели эта фурия плакала вчера, как какая-нибудь кисейная барышня?! При свете дня это казалось невероятным, и я убедил себя, что скорей всего мне это показалось.
Вообще моя жизнь в цирке была настолько насыщена и интересна, что я лишь иногда вспоминал, что мне полагается заниматься поисками дракона. Если же эта мысль и приходила мне а голову, я оправдывался тем, что Ульрих может оказать мне неоценимую помощь, а потому я никак не могу покинуть такого ценного союзника. Но, скорее всего все дело было в том, что впервые в жизни я чувствовал себя свободным - никто не следил за тем, что я ем, и когда молюсь, мне не делали замечаний по поводу моей прически и чистоты моих сапог. Я вставал, когда хотел, ел что было и весь день у меня находились различные интересные занятия, так что я вспоминал, что мне надо бы уехать, только когда моя голова касалась подушки. В следующую минуту я проваливался в сон, а на завтра все повторялось сначала. Дошло до того, что я начал всерьез подумывать, не отправиться ли мне путешествовать вместе с цирком. Я ведь все равно не знаю, где мне искать дракона, а циркачи объездили уже столько стран, почему бы мне и не присоединиться к ним? Так все и продолжалось до той роковой ночи в самый канун Нового года, когда Магнолия отвязалась и я пошел ее искать.
Глава 13.
После всех этих событий я совершенно забыл, что намеревался продать свою кобылу. К тому же, я так обрадовался, когда вновь ее обрел - она была для меня живым напоминанием о доме, что и не вспоминал о ее зловредном характере. Поэтому, когда бледный Норбер появился передо мной с обгрызенным куском веревки и сказал, что это все, что осталось от моей лошади, я испытал настоящее потрясение. Проклиная все на свете, я натянул сапоги, взял на всякий случай шпагу и отправился на поиски.
Надо сказать, что для своей прогулки Магнолия выбрала самую неподходящую ночь, какую только можно себе представить. Мало того, что это была последняя ночь перед карнавалом, в которую всем полагалось поститься и молиться, чтобы простились все грехи, совершенные за год, еще и погода выдалась отвратительная. Весь день шел ливень, превратив двор Толстой башни в какое-то подобие озера. К вечеру дождь, правда, прекратился, зато с реки пришел сырой, пронизывающий до костей туман. В такую погоду хочется сидеть, вытянув ноги у камина, и пить теплый грог, а не шляться по лесу, рискуя каждую минуту выколоть себе глаза о торчащие ветки деревьев. Но Троггова лошадь не оставила мне выбора.
Я взял с собой фонарь, но он почти не помогал, а только оттягивал руку лишней тяжестью. Каждые несколько шагов мне приходилось чуть ли не становиться на четвереньки, чтобы рассмотреть четкие следы от подков на мокрой земле. Я опасался, что дурная кобыла повернет в сторону Ильтерского леса, где ее могут запросто задрать волки, водившиеся там в изобилии, но она, слава Пресвятой деве, направилась в город. В низине туман сгустился настолько, что я чуть было не врезался в межевой камень. Филин, бывший сегодня в карауле, меня даже не заметил, хотя я прошел от него на расстоянии локтя. В другой раз я бы его обязательно разыграл, но сейчас мои мысли занимала только сбежавшая лошадь. Судя по следам, Магнолия отправилась гулять прямиком на Новое кладбище. Если она дойдет до набережной, пиши пропало - там положена брусчатка, на которой следов не остается. И спросить будет не у кого - если какой горожанин и высунет нос из дома, то в таком тумане все равно ничего не разглядеть. Эти мысли заставили меня прибавить шагу, вследствие чего я не заметил корягу, упал, разбил фонарь и расшиб локоть. Хорошо, хоть шпагу не потерял. Проклиная туман, грязь, корягу и "лучшую лошадь Наровина" я продолжил свой путь, стараясь идти как можно осторожнее, но и это мне не помогло и я падал еще пару раз. В итоге, к тому времени, как я добрался до Рейнсберка, я был весь в грязи, царапинах, ссадинах и злой, как разбуженный зимой медведь. Ко всем прочим неприятностям, добавилась опасность свалиться в реку - туман совершенно менял направление звуков. Я точно знал, что Ильтера должна находиться в нескольких шагах слева от дороги, а плеск воды почему-то раздавался то впереди, то справа, приводя меня в замешательство.