Научная и альтернативная медицина. Что стоит за этими понятиями, которые так твердо отпечатались в наших умах?
В середине XIX века термин «научная медицина» был боевым кличем и даже ругательством гомеопатов. Он настолько укоренился, что более правильная формулировка «научно обоснованная медицина» не выдерживает никакой конкуренции. «Альтернативная медицина»: с одной стороны, это название вводит в заблуждение, а с другой – звучит многообещающе. Слово alter происходит от латинского «другой, другая, другое из двух», а nativus переводится как «рожденный», «врожденный, природный».
Люди охотно делают вывод, что выбрать альтернативное – значит обязательно ополчиться против чего-то. Конечно же, «природное» кажется нам лучше «неприродного». Но это не всегда правильно. Если я съем слишком много натуральных спор плесневых грибов, то могу умереть. Если я съем такое же количество кубиков лего из синтетического пластика, они просто выйдут естественным путем, не причинив мне ни малейшего вреда. В худшем случае будет немного больно. Когда двое ссорятся, возникает резонный вопрос: «А нет ли третьего варианта?» Я считаю, что есть.
Вот терапевтический вопрос, который каждый раз восхищает меня своей прямотой и простотой: «Чья это проблема?» Большинство людей стремятся получить все самое лучшее. К одному врачу мы идем, когда у нас появилось что-то лишнее, а к другому – когда нам, наоборот, чего-то не хватает. Если я захочу овощей, то не пойду к мяснику. Если я захочу поговорить, то не пойду к радиологу. Врачи-рентгенологи вообще умудряются за всю рабочую смену обходиться двумя фразами: «Глубоко вдохните» и «Не дышите». Тот, кто скажет: «Ну, все, теперь можете снова дышать», наверняка окажется терапевтом. Или пульмонологом. В любом случае он будет относиться к совершенно другой касте.
Ориентироваться в современной медицине становится все сложнее, а человек любит простые объяснения. Иногда они находятся, но чаще, к сожалению, нет. Наука определенно виновата в том, что отдалилась от нужд простых людей, а статистическая вероятность – в том, что ничего не говорит о конкретных единичных случаях. Все это правда. Именно эти разочарования стали топливом для развития противодействующего движения, идущего не сверху, а из низов. Небольшие группки единомышленников предлагают некий «альтернативный вариант», который не является производной от законов и политики медицинской индустрии, а базируется на индивидуальном и чаще интуитивном опыте. Классическая медицина переживает кризис доверия, в который сама себя загнала. Ведь в течение многих десятков лет она слишком мало интересовалась душевным состоянием пациентов. Люди были лишены права голоса; важные решения принимались за их спинами; финансовые интересы смешивались с обязательством врачей ставить интересы пациента на первое место; юридически все чисто, но создается стойкое ощущение, что никто ни за что не отвечает.
Последствия этого кризиса доверия я вижу в своем ближайшем окружении. У дочери моих знакомых образовался узел в груди, он отчетливо прощупывается и все растет. Но неприятие медицины сидит в ней так глубоко, что она категорически отказывается даже от обычной диагностики. Вместо этого она «лечится энергиями». И рискует жизнью. Если речь и правда идет об онкологии, то на начальной стадии это заболевание хорошо лечится.
«Классическая медицина» так сильно оскорбила чувства людей, что они воспринимают ее не как благо, а скорее как угрозу. Пациенты с большей охотой идут туда, где к ним прислушиваются, притрагиваются и обещают исцеление – на ослепительные просторы альтернативной медицины, где толпятся все: от авторитетных травников до эзотериков. Но как давно существуют эти противоречия? В какой момент дороги магии и медицины разошлись?
Когда я был студентом, мне очень нравились лекции по истории медицины. Я удивлялся тому, что древние египтяне лечили глазные недуги блюдами из печени (она помогала из-за содержащегося в ней витамина А). И тому, что они использовали муравьев как тест-полоски для анализа мочи: на биоматериале больных сахарным диабетом насекомые задерживались дольше. Согласитесь, это намного разумнее, чем совать в мочу палец и пробовать ее на вкус.
Меня успокаивает то, что история медицины всегда была историей противоречий, курьезных веяний моды, одиноких воинов и великих случайностей, которым мы и обязаны нынешним уровнем науки. Александр Флеминг случайно оставил в своей лаборатории чашки Петри с бактериальными культурами, и они заплесневели. Так он обнаружил, что в плесени содержится вещество, замедляющее рост бактерий. В этот момент он открыл пенициллин! Флеминг получил Нобелевскую премию. Его пример вдохновил меня: однажды я целенаправленно культивировал на кухне съемной квартиры грязные тарелки и чашки в надежде сделать такое же великое открытие. Напрасно.