- Ах так, - сказал Павлыш. - Как хотите. Я пошел на берег.
Он снова совершил оборот вокруг своей оси, но тут же резко обернулся и столкнулся нос к носу с тупорылым существом, подобным громадному червю. Существо, увидев, что обнаружено, мгновенно взвилось вверх, выскочило, подняв столб брызг, и исчезло.
- Так и не познакомились, - сказал ему вслед Павлыш. - Хотя вы крайне милы.
Он сделал еще шаг и почувствовал, что вода расступилась. Павлыш стоял по горло в воде. Берег был пуст и уходил вдаль к огоньку (его Павлыш увидел сразу) ровной полосой. Река шумела сзади, бессильная остановить его. Павлыш уронил камень и хотел выйти из воды, тут же его кто-то схватил за ногу и сильно рванул вглубь.
Вода взбурлила. Павлыш потерял ориентировку и понимал только, что его тащат вглубь, чего ему никак не хотелось. Он старался выдернуть ногу, включить фонарь, выстрелить в того, кто тащит его, - все это одновременно.
Наконец фонарь вспыхнул, но в замутненной воде Павлыш никак не мог разглядеть своего врага, и тогда он, достав все-таки пистолет, выстрелил в ту сторону. Луч пистолета был ослепительно ярок, хватка ослабла, Павлыш сел на дно и понял, что его старался увлечь вглубь игривый червь, так робко убежавший недавно. Теперь же он извивался, рассеченный лучом надвое. Вода мутнела. И Павлыш почему-то пожалел червя и подумал, что тому просто не хотелось расставаться с человеком, к которому он почувствовал симпатию. Вот и вел познакомить с семьей - ведь не знал же, бедняга, за какое место люди водят друг друга в гости.
Павлыш постоял, посмотрел на корчащегося червя и хотел было возвращаться к берегу, как из глубины выскочила стая узких, похожих на веретено рыб, привлеченных, видно, запахом крови. Веретена раздваивались, словно щипцы, впивались в червя, их было много, очень много, и зрелище схватки половинок червя с хищниками было настолько страшно, буйно, первобытно, что Павлыш не мог оторваться от него. Стоял и смотрел. И лишь когда одно из веретен метнулось к нему, проверяя, кто светится так ярко, Павлыш понял, что задерживаться никак не следует, и поспешил к берегу, выключив фонарь и надеясь, что червяк более аппетитная пища, чем его скафандр.
К сожалению, веретено думало иначе. Оно впилось в бок и рвало ткань, как злая собака. И Павлышу пришлось разрезать хищника лучом. Тут же несколько веретен покинули червя и бросились вдогонку за Павлышом.
Павлыш отступал к берегу, разя лучом по ловким, быстрым телам хищников, но, казалось, что на место погибшего тут же приплывает другой. Раза два хищники добирались до скафандра, но ткань не поддавалась зубам, и они продолжали дергать и клевать скафандр, будто упрямство его прибавляло им силы.
Одному из хищников удалось все-таки прокусить скафандр. И ногу Павлыша. Павлыш, рыча от боли, чувствуя, как вода через отверстие льется в скафандр, смешиваясь с кровью, как все новые и новые веретена впиваются в ноги, с отчаянием рвался к берегу, полосуя по воде слабеющим лучом, и вода кипела вокруг, и фейерверком разлетались искры и клубы пара.
Павлыш выбрался на песок, вытащив вцепившихся бульдожьей хваткой хищников, вернее не хищников, а части их, ибо все они были мертвы, разрезаны лучом.
В месте разрыва икра саднила - зубы веретена вонзились в мясо, и Павлыш знал, что идет кровь, но остановить ее было нечем. Он совершил непростительную для врача ошибку - не взял с собой даже пластыря.
- Гнать надо таких, - сказал Павлыш себе. - Ожидал провести приятный вечер. Прогулку под луной.
Он почувствовал, что страшно устал, что хочет лечь и никуда больше не ходить. И даже не возвращаться к кораблю, потому что возвращаться надо снова по морскому дну, а такие путешествия можно совершать только раз в жизни. Просто закопайся в песок и спи, подсказывало усталое тело. Никто тебя не тронет. Отдохнешь часок-другой и потом пойдешь дальше. Немного мутило, и было трудно дышать.
Конечно же, понял Павлыш. Сквозь дыру идет здешний воздух. Вот неудача. Павлыш отмотал кусок шнура, висевшего аксельбантом через плечо, - захватил на случай, если понадобится веревка, отхватил лучом пистолета кусок с полметра и наложил пониже колена жгут. Это было не очень разумно - нога затечет и идти будет труднее, но на смеси своего и местного воздуха тоже долго не протянешь.
Отрезая шнур, Павлыш заметил, что пистолет дает совсем слабый луч, но не понял, то ли он требует подзарядки, то ли энергия «утекла» раньше, еще на корабле. Павлыш спрятал пистолет. Оставался нож, но вряд ли его можно было считать надежным оружием.
Затем Павлыш сделал еще одно неприятное открытие - в битве на дне каким-то образом раскрылся ранец, и запасы пищи достались рыбам. На дне ранца обнаружился лишь тюбик с соком. И Павлыш выпил половину, тщательно закрутив остатки и спрятав их понадежнее.