Отчаянным усилием, теряя уже сознание, одурманенный видениями, которые принес теплый дождь, Павлыш спустил забрало. Пришлось сесть на песок и гнать видения, дышать глубоко и ровно и бороться с неодолимым желанием заснуть. Павлыш старался разозлиться. Он ругал себя, смеялся над собой, издевался, он кричал что-то обидное тварям, рассевшимся в кружок на песке, терпеливым тварям…
Потом он снова шел. И ему казалось, что за ним следует слон. Большой серый слон с упругим хоботом и вислыми ушами. Слон топал по песку и подгонял Павлыша. Слон был видением. Твари тоже были видениями. Огонек был видением. Ничего в самом деле не было - только песок и вода. И вода была зеленая и добрая. В ней мягко лежать. Она понесет обратно, к кораблю, положит у люка, и Глеб Бауэр, сам, своей волей вышедший из анабиоза, подойдет, возьмет Павлыша на руки, отнесет в каюту и скажет: ты молодец, Слава, ты далеко ушел.
Потом было просветление. Боль. Сизое небо. Жесткий песок. Скалы, нависшие над узкой песчаной полоской, скрывающие огонек. И в этот момент, борясь с болью и благодаря ее за то, что вернула разум, Павлыш прислонился к скале, достал тюбик с соком, допил его. И стало еще муторней, но голова просветлела. И Павлыш заспешил вперед, боясь снова потерять сознание, сойти с ума, поверить в ласковость волн и покой.
Но слон все шел и шел сзади. Он остался от видений. И шаги его были реальны, тяжелы, казалось, что песок вздрагивает и прогибается под ними.
Беспокоило отсутствие огонька. Вдруг пройдешь мимо, но никаких сил повернуть, взобраться на скалу, осмотреться. Павлыш даже никак не мог сообразить, сколько времени прошло с тех пор, как он свернул на мыс. Провалы в сознании могли быть мгновенными, могли продолжаться долго.
А слон совсем близко. Дышит в спину. И Павлышу всего-то нужно было повернуть голову, и видение исчезнет. Но никак не мог заставить себя это сделать. Он устал не только физически. Устало все - и разум, и воображение, и чувства, - и мозг отказывался впитывать новые образы, реагировать на них, пугаться их или игнорировать. Было, в общем, все равно, идет ли сзади слон или он плод воображения, остаток бреда.
И все-таки Павлыш оглянулся. Он надеялся, что никого там нет, кроме тварей.
Но слон был. Нет, не слон, никакой не слон. Просто аморфная громада непонятным образом покачивалась сзади, соизмеряя движение со скоростью человека, даже припадая на одну сторону, будто приволакивая ногу. У нее не было ни глаз, ни хобота. Только в самых неожиданных местах вдруг вспучивалась серая оболочка, образуя короткие щупальца.
Павлыш включил фонарь. И тут же пропала боль. Тут же пришла злость, которую так безуспешно старался вызвать в себе Павлыш. Ведь несколько десятков метров, несколько шагов осталось до цели, до огонька. Так нельзя. Это нечестно. Это просто нечестно со стороны планеты.
Громада не отступила. Лишь в том месте, куда уперся луч фонаря, образовалась воронка, словно свет ощутимо давил на оболочку. Павлыш провел лучом по телу громады, и та с неожиданной легкостью ушла из-под луча, разделившись на две формы, став похожей на песочные часы.
Павлыш выхватил пистолет, нажал гашетку, но луч пистолета протянулся тонкой полоской, нежаркой и нестрашной, и оборвался у громады. Павлыш выкинул пистолет. Он был тяжел, он оттягивал руку, он был совершенно не нужен.
Павлыш и громада стояли друг перед другом. Павлыш выключил фонарь. Громада расширилась в середине и снова стала кулем картошки ростом с двухэтажный дом. Одна из тварей неосторожно подлетела близко к громаде, и вытянувшиеся из оболочки щупальца подхватили ее и упрятали в тело. И нет твари.
- К черту! - сказал Павлыш, и громада качнулась, услышав голос. - Я все равно пойду.
И он повернулся к громаде спиной, потому что все равно ничего не мог сделать. И пошел. И дождь слишком громко стучал по шлему, и звенело в ушах. Но надо было идти и не оборачиваться.
Громада была ближе. Он чувствовал это и не оборачивался.
Скалы расступились. Мыс кончался. Одна скала, выше других, с плоской вершиной, стояла на самой оконечности мыса. И на ней горел огонек. Не огонек - ослепительно яркий фонарь. Фонарь находился на столбе. Вокруг фонаря вертелись твари, и основание столба было усеяно их трупами. До вершины фонаря, до площадки, на которой он горел, было метров пять. Черный кубик метра в два высотой умещался на этой площадке рядом с фонарем. Там, верно, находилась силовая установка, питающая фонарь. И все.