Но, тот задумчиво молчал. Назначение странных символов было полной загадкой и для него.
— Ладно! Оставим этот манускрипт для более подходящего момента! Давайте хорошенько осмотрим все вокруг!
С этими словами Степка вручил документ Насте.
— Подержи, пожалуйста! Постарайся быть очень аккуратной!
— Минуточку! — вдруг вмешался Нафаня. Он достал из кармана фотоаппарат и сфотографировал документ: — Мало ли что! Того и гляди развалится!..
Друзья положительно оценили его предусмотрительность.
— Ты и вокруг все поснимай! — посоветовала Лорик.
Каменный склеп, давно не видевший света, стал периодически освещаться непривычно яркими вспышками фотоаппарата.
Больше ничего интересного вначале помещения не было, и юные охотники за приключениями продвинулись вглубь.
Завершало комнату нечто вроде ниши, или точнее стеллажа, также сделанного из камня. На одной из полок этого сооружения стояли в ряд три сосуда, напоминающие по форме кувшины.
— What is it? — почему-то шепотом, да еще и на английском, спросила Лариса.
— «Хто» бы знал! — так же шепотом, но почти по-русски, по-нашему, по-простому, отвечал Степка. — Хотя, я думаю, мы сейчас это узнаем!
И он схватил один из кувшинов.
— О! — чуть не присел от неожиданности Степка.
— Что? — испуганно, и хором воскликнули девчонки.
— А ничего: тяжесть то, какая! — Степка просунул руку в сосуд, и возмущенно заявил: — Пусто! Совсем пусто!
Федька проверил, содержимое двух других сосудов, не снимая их с места:
— Тоже пусты! Причем — оба!
— Не может быть! — не согласился Нафаня. Он никак не мог поверить, что ребята так и не отыщут ничего интересного.
Федька подвинулся, жестом предлагая другу самому убедиться в правдивости его слов.
Пока Нафаня тщетно пытался что-нибудь найти, Степка ладонью очистил пыль с поверхности первого сосуда и с удивлением заметил:
— Вот это красота! Горшок-то из цельного огромнейшего куска яшмы выточен! Неужели бывают такие огромные? Вот почему он очень тяжелый! Смотрите — какой красивый природный узор: камень первоклассно отшлифован!
Он повернул предмет вокруг оси:
— Ого! Здесь на боку в точности такой же рисунок, как и на той бумаге, которую мы только что нашли в сумке!
Друзья принялись рассматривать два других сосуда. Они представляли собой точную копию первого: сделаны из того же шлифованного камня, на боку выгравированы знаки, один в один повторяющие рисунок на манускрипте…
Но, больше ничего примечательного в помещении не было.
Единственное, что еще заметили ребята: это то, что для сосудов в толстой каменной полке были сделаны специальные небольшие круглые углубления. Именно в этих углублениях артефакты и простояли долгие годы, вплоть до сегодняшнего дня.
— Что будем делать? — поинтересовалась Настя у Степки.
Тот распорядился:
— Пусть Нафаня еще все тщательно «сфотает»: стеллаж, сосуды, рисунки, и отдельно эти углубления тоже… Да пойдемте наверх: голову ломать будем… Что-то тут не так! Совсем не так!
— А кому ломать-то, — попытался пошутить Нафаня…
15
— Федька! Вот гляжу я на тебя бедного, и думаю: разве можно так себя истязать?! И для чего, спрашивается? — рассуждал Степка, вальяжно развалившись, и раскачиваясь в гамаке. Он скосил глаза вниз, на стоящего на голове друга!
Ребята находились в зимнем саду Нафаниного дома. Сюда все перешли из гостиной, где недавно, наконец, докончили свой прерванный торжественный обед, после похода в подвал.
Федор от прилива крови к голове был уже пунцовый. Это не помешало ему огрызнуться:
— Сам такой… И вообще: известная русская пословица гласит — «Не вешай свой гамак под кокосовой пальмой…»
— Федор! «Дарагой»! — на кавказкий манер заговорил Степка. — Я не спрашиваю тебя, почему ты решил, что это поговорка известная. Я также не спрашиваю тебя, с чего ты взял, что она русская! Я спрашиваю тебя только об одном: это что угроза? Не хочешь ли ты сказать, что на меня должно что-то свалиться? Раньше, до того как ты стал заниматься этой своей «Й-и-и-о-о-о Га??й» (слово «Гай» было произнесено отдельно, как имя), ты был более невозмутимый, не такой нервный. А потом, я еще вот что думаю: вдруг все то, неимоверное количество еды, которое ты недавно слопал, высыплется из перевернутого желудка, как овес из дырявого мешка?
Степка немного подумал и поправился, рассуждая сам с собой:
— Впрочем, нет! Не как овес! А как… я бы сказал поэтичнее — как просо из…! Просо из…! Нет! Что-то не могу придумать, красивого сравнения — откуда может высыпаться просо… Из головы, что ли? Не звучит…Может тогда не просо, а допустим…