— Это сын сэра Робарта, молодой милорд, — пояснил Флапий.
— Вот оно как, — проговорил усатый. — Так ты это, милорд, снимай кафтан и портки да ступай себе обратно, живее будешь.
Такое пренебрежительное обращение разозлило Антона еще больше. Его унижали, и унижали на глазах новых подданных. Если он сейчас сдастся и отступит, он перестанет себя уважать до конца своих дней.
— А вот это ты видел! — Антон ударил по сгибу локтя ладонью.
— А это что? — невозмутимо спросил Усатый.
— Это хрен тебе через плечо!
Сомнений как поступить у него не было. Тут или он умрет, или они. Злость, страх, ярость, обида сплелись в один клубок, и, быстро выхватив пистолет, не мешкая, снял пальцем с предохранителя. Навел ствол в смеющееся усатое лицо и нажал на курок. Раздался громкий выстрел, и усатый как подкошенный свалился с коня. Антон живо повернулся ко второму и с каким-то диким, необъяснимым наслаждением выстрелил прямо в удивленно раскрытые глаза.
Встал в полный рост и огляделся. Из-за холма выскочили еще двое всадников. Убрав пистолет Антон выхватил меч. Кровь казака заиграла в нем песней боя, Заглушая страх и все остальные чувства. Потеряв осторожность, он ловко запрыгнул на коня усатого и, ударив того пятками, заставил сделать скачок вбок, рванув удила, направил коня навстречу всадникам. Конь почувствовал волю всадника, всхрапнул и помчался вперед. А Антон, громко свистя и улюлюкая, вращая мечом, как шашкой, с диким упоением устремился в схватку. Ветер в ушах, запах конского пота, залихватская скачка пробудили в нем спящие древние инстинкты. Он не думал о жизни или смерти. Он рвался в бой, как рвались его предки, желая обрести свободу. Неожиданно первый воин натянул удила и вдруг стал сползать с лошади набок. Второй постарался развернуть коня, но стрела, влетевшая ему под шлем сбоку, сбила его с седла. Когда Антон подскакал к лошадям, остановившимся возле тел своих хозяев, драться уже было не с кем. Следом подскочил Флапий, держа короткую пику наперевес. Закружил возле тел и копьем добил бандитов.
— Эх! — воскликнул он возбужденно. — Как в старые добрые времена! На Святой земле. А здорово вы их, милорд! Пух, пух и готово.
Антон оглянулся и увидел Эрзая, стоявшего на своем возу с луком в руках.
— А это кто такие? — спросил Антон показывая мечом на тела.
— Наемники, милорд, те, что служили вашему отцу и, обокрав вас, скрылись. Но недолго голубчики радовались, вон вишь, как вышло.
— А почему вы их раньше не перебили? Вон как Эрзай с луком обращается.
— Так ваш отец не давал такой команды, а нам убивать не с руки. Повесят. Мы люди подневольные. А тут на вас напали, вы напали… и понеслось.
— Тогда собираем трофеи, и отруби им головы. — скомандовал Антон. Доспехи и оружие тоже можно продать. Верно?
— Верно, милорд, только головы зачем рубить?
— У замка на колья повесим, чтоб другие видели, что с грабителями бывает.
— Вот оно, посвящение в Закат, — тихо проговорил Флапий, качая головой, и Антон не понял, осуждал он его за излишнюю жестокость или, просто как факт, констатировал его посвящение. Но Антон в горячке несостоявшейся схватки даже ухом не повел. Он словно переродился. Раньше ему казалось, чтобы убить человека, нужно много смелости, даже отчаяния или сумасшествия. Сейчас он спокойно смотрел на тела убитых и не испытывал ни малейшего сожаления по поводу их участи.
— Франси! Эрзай! Собирайте все ценное с убитых, — закричал Флапий.
— Сколько еще наемников осталось? — спросил Антон, поглядывая на лес.
— Трое, милорд. Но заводил вы убили. Теперь остальные, скорее всего, уйдут подальше. Слух о том, что появился в наших местах новый молодой лорд, что не прощает обид, скоро разнесется по окрестностям…
Глава 3
Флапий с помощью Антона очень ловко избавлял тела убитых от их имущества. Видимо, поднаторел в этом непростом деле. Антону оставалось лишь складывать добро в кучу. Флапий снимал с трупов все, что считал нужным и достойным, но когда он стал стягивать штаны с одного из убитых, перевернув того на спину, Антон подумал о плохом.
— Флапий! — с подозрением обратился он к слуге. — Ты зачем штаны стягиваешь?
— Как зачем, милорд? — тужась и кряхтя ответил тот. — Тяжелый, гад. Нажрал брюхо на дармовых харчах. Уф. Наконец-то! — сдернув малиновые штаны, с облегчением произнес слуга. Флапий взял в свободную руку топор наемника и одним ударом отрубил голову. — Портки-то из бархата, — пояснил он стоявшему и пялившемуся на него милорду. — Франси их в порядок приведет, и носить будете. Но, увидев, как скривился Антон, довольно ощерился: — Ну или мне отдадите, а лучше вон Эрзаю. Он любит перед деревенскими бабами покрасоваться. Приоденется, задерет свой коршунский нос, грудь колесом выставит и идет важно по деревне.