— Это и есть квартира старой дамы? — спросил Степан у кота. Тот утвердительно мяукнул. — А сама она где на этих снимках?
Кот указал лапой на один из верхних портретов, будто нарочно повешенный так, чтобы не бросался в глаза. Фото, сделанное в сепии, запечатлело молодую женщину с гордой, прямо-таки королевской, осанкой. Она была одета в светлую юбку и приталенный жакет, на голове — маленькая элегантная шляпка на тёмных, аккуратно уложенных волосах; на руках чёрные перчатки. Женщина смотрела в камеру без улыбки, скорее выжидающе. Она была очень красива, и прекрасно знала это, позволяя любоваться собой. В расплывчатых силуэтах на заднем плане Степан узнал один из воротных столбов, и каменного пса на нём, пока ещё целого и невредимого.
Дальняя от входа часть комнаты имела форму пятиугольника: диагональная стена её была смежной со стеной башни, и здесь, как и в башне, у стены располагался большой камин. Должно быть, использовать его было накладно, поэтому прямо в мраморный портал установили маленькую металлическую печку, выведя её трубу в каминный дымоход. Рядом с камином помещался шкаф — полки в нём оказались забиты отрезами и кусками разных тканей — а напротив стоял рабочий стол с множеством выдвижных ящиков. На столе, прикрытая деревянной крышкой, обнаружилась старая швейная машинка.
— Нам везёт! — обратился к коту Степан. Бегло просматривая ящик за ящиком, он вскоре нашёл мотки разноцветных лент, и теперь отрезал от каждого понемногу. — А цвет и длина имеют значение? — забеспокоился Степан. Кот отрицательно мотнул головой.
— Тогда порядок, мы готовы. Идём дальше?
Ближайшая к гостиной дверь вела из холла в кухню. При делении наследства старая дама получила целиком прежнюю кухню шато, и, похоже, большей частью оставила её в первоначальном виде. У диагональной стены здесь была устроена ниша с огромной угольной плитой на десяток конфорок; рядом с этим гигантом установили современную газовую плиту. По периметру стен висели старинные шкафчики, в углу была мойка на три раковины. Большой разделочный стол занимал всю центральную часть кухни — его хозяйка, видимо, использовала и для готовки, и как обеденный. К кухне примыкала кладовая, на полках которой стояли запылённые банки, коробки и бутылки.
— Вряд ли это ещё съедобно, — пошутил Степан. Кот согласно мяукнул.
За второй дверью обнаружилась ванная комната. На полке над раковиной до сих пор стояли несколько баночек с лекарствами и стакан, в котором рядом с растрёпанной зубной щеткой сиротливо скорчился почти пустой тюбик зубной пасты. Степан проверил дату: паста была просрочена без малого двадцать лет тому назад.
— Человек не должен доживать в одиночестве, — задумчиво пробормотал он, аккуратно ставя тюбик обратно в стакан.
Правый пролёт лестницы теперь упирался в глухую стену — последствия дележа дома между наследниками — а левый выводил в короткий коридор с крохотным узким окошком в конце, с видом на заросший парк. В коридоре имелось всего три двери, и Степан принялся методично открывать их по порядку, двигаясь по часовой стрелке.
За единственной дверью слева обнаружилась просторная комната, когда-то светлая, но теперь погружённая в полумрак из-за плюща, укрывшего стены дома. Два окна выходили на фасад, а между ними помещалась остеклённая дверь, через которую раньше можно было попасть на балкон. Степан осмотрел её, но открывать не стал: за грязными стёклами можно было разглядеть бурую жижу, в которую годами превращались на балконных плитах опавшие листья.
— Сюда — только в резиновых сапогах. И хорошо бы с автомобильной мойкой, — прокомментировал он коту своё решение.
Эта комната, занимавшая всё пространство над вестибюлем и гостиной, прежде служила, наверное, чем-то вроде салона. В углу, у выхода на балкон, стоял рояль, позади него в двух больших кадках возвышались засохшие мёртвые пальмы. Напротив, в башенке, кто-то устроил художественную студию. На мольберте всё ещё стоял натянутый на раму холст с несколькими беглыми мазками краски. На двух этажерках громоздились баночки, засохшие кисти, старые палитры и измазанные в неопределённые цвета тряпочки. Под окнами, лицевой стороной к стене, были составлены готовые работы. Степан хотел было взглянуть на них, но, увидев, что подрамники покрывает толстый слой вездесущей пыли, решил отложить это на потом, совместив с генеральной уборкой.
Дальняя дверь на правой стороне коридора вела в хозяйскую спальню. Как и этажом ниже, смежная с главной башней стена шла по диагонали, и, как и в гостиной, здесь тоже был камин, в который для удобства и лучшего обогрева встроили небольшую железную печурку. Спальню, казалось, не трогали с тех пор, когда здесь жила старая дама. За приоткрытыми дверцами гардероба виднелись развешанные на плечиках платья и жакеты; тёмно-зеленый кардиган так и остался лежать на аккуратно застеленной кровати. На туалетном столике пыль припорошила забытую косметику, на комоде стояла открытая шкатулка, с краёв которой свешивались цепочки и бусы — словно пытаясь убежать вслед за покинувшей их хозяйкой. У окна, выходившего на обратную сторону дома, помещались маленький столик и кресло-качалка. Столик украшала низенькая ваза с засохшим букетиком фиалок.
— Странно, неужели наследники вообще не разбирали вещи? — поинтересовался Степан у кота. Тот попытался скорчить гримасу, которая, видимо, должна была означать: «Они тут и не появлялись». — То есть им хватило денег со счёта и того, что они получили от продажи имения?
Кот кивнул.
— Вот уж действительно, с собой на тот свет ничего не заберёшь, — задумчиво произнёс Степан, разглядывая забытую в углу трость. — Человек жил, что-то делал, мечтал. Радовался, страдал. А потом ушёл — и про него будто забыли. Как-то это всё неправильно, — закончил он.
Кот жалобно мяукнул.
Степан открыл последнюю дверь — и замер на пороге, потому что эта комната словно вознамерилась опровергнуть только что высказанную им мысль. Помещение явно стояло запертым, а прежде за ним, похоже, тщательно ухаживали, потому что пыли здесь было гораздо меньше, и вокруг царил образцовый порядок. Комната принадлежала молодому человеку — в шкафу висела мужская одежда, на полках были расставлены книги, в основном учебники по геологии и научная фантастика. Над письменным столом на лесках покачивались модели самолётов — монопланы, бипланы и трипланы первой половины прошлого века. Календарь на стене сохранил дату: 2 февраля 1943 года. Рядом с ним были подвешены фотография в рамке под стеклом и потускневшая медаль с крестом, на чёрно-красной полосатой ленте. Фотография, сильно выцветшая и размытая, запечатлела юношу, с серьёзным видом рассматривавшего что-то в большой книге, раскрытой перед ним на столе.
— Это её сын? — спросил Степан. Кот отрицательно покачал головой.
— Брат? Старший? А, младший…
Он попытался представить себе, что же должно было произойти, чтобы женщина с фотографии осталась совсем одна. Была ли в том её вина, или это просто жизнь сложилась так, а не иначе? В квартире он не заметил вещей детей или внуков, и ничто не говорило о том, что они вообще существовали, что навещали её или проводили в имении летние каникулы. Гордая красавица старела в одиночестве, до последнего дня храня память о погибшем брате — память, отмеченную торжественными строчками официального письма и кусочком бронзы на цветной ленточке.
«Дуфф прав. Иногда прошлое лучше оставить прошлому».
Глава 6. Одна минута после полуночи
Степан сидел за столом и на альбомном листе вычерчивал план главного здания. Вторая «квартира», по-соседству с апартаментами старой дамы, оказалась самой просторной. Основное помещение её, с четырьмя окнами по фасаду и расширением за счёт угловой башенки, когда-то было, видимо, бальным залом, который превратили в гостиную-столовую. На одной половине комнаты ещё сохранилась пара поломанных диванов с изодранной в клочья обивкой, а на второй стоял большой старинный буфет, забитый разномастной посудой, и антикварного вида обеденный стол с дюжиной элегантных, хоть и потрёпанных жизнью, полукресел.