Ловчие и прочие пешие слуги отстают, а скоро и женщины, скачущие в дамских седлах, поворачивают назад. Темп охоты спотыкается: олень быстрый и хитрый. Сделав крюк, он возвращается на болота и, похоже, пробегает по руслу протока, поскольку ему удается сбить гончих с толку. Так что след потерян, и всадники оказываются близ Темзы. За рекой виднеются шпили и зубчатые стены Лондона. Дважды протяжно ревет рог – это сигнал, что добыча действительно ускользнула. Звук того же рога приглашает участников на пикник.
Охотники обедают в приятной беседке из зеленых ветвей, которую соорудили посреди рощицы. Пока господа угощаются, ловчие старательно выслеживают другого оленя. Между тем охотникам подают запеченное в тесте мясо, сдобные шафрановые булочки, покрытые глазурью, а затем сладкие пирожные. Эдуард громогласно вещает перед группой придворных, из которых ближе всех к нему стоят Гастингс и Герберт:
– Верховая езда и соколиная охота жизненно необходимы для будущего королевства, и еще нужны рыцарские турниры. Мрачное время правления Генриха – годы молитв, пения гимнов, скорби и чтения бесполезных книг – закончилось. Надо вернуться к истокам. Реестры – переделать, парки – заполнить оленями, ибо настоящее благородство познается на свежем воздухе и в седле. И при дворе всегда должен слышаться смех, – постановляет Эдуард.
Младшему брату короля Ричарду все-таки не разрешили принять участие в охоте, зато позволили присоединиться к господам за обедом. Энтони видит, что группа мужчин обступила мальчика, который, кажется, то ли читает лекцию, то ли проповедует им. Охваченный любопытством, Энтони подходит ближе и встает в круг зрителей.
– Клянусь моей верой, – говорит мальчик, – я искренне рад, что не участвовал в охоте: сегодня святой праздник, пятидесятый день после Пасхи, когда сошел Святой Дух на учеников и их друзей, и они заговорили на разных языках, и у юношей были видения, а старцам снились вещие сны, поэтому большой грех охотиться в воскресенье и любой другой святой день. Тот, кто так поступает, обречен присоединиться к Дикой Охоте. – Благочестивый юнец обводит взглядом слушателей: – Рассказать вам о Дикой Охоте? Тогда ладно, слушайте. Не обращая внимания на все предупреждения, некий маркиз отправился на охоту в воскресенье. Когда ему сказали, что это грех, он ответил: «Да кому вообще нужны знамения, монахи и запреты? Эй-хо!» И вот появился великолепный олень, маркиз пришпорил коня, и тут же к нему присоединились два странных всадника, один весь в белом, а другой в черном. Маркиз сказал, что рад их компании, и они резво поскакали дальше. Троица преследовала дичь по болотам и полям, пока наконец олень не заскочил в хижину, где обитал святой человек. Всадник в белом сказал маркизу, что следует умерить свой пыл, спешиться и пойти помолиться со святым человеком, а всадник в черном лишь рассмеялся на это. Маркиз, огорченный потерей добычи, приподнялся в стременах и послал Богу проклятье. Затем он поднес рог к губам и подул в него, но звука не было. Вместо этого грешник услышал голос из-за облаков: «Мера твоей чаши полна. Да будешь ты вечно гоним по лесу!» И тут из недр земли выскочили гончие ада и погнали про́клятого маркиза, и так они преследуют его до сих пор.
Закончив рассказ, Ричард отправился на поиски очередного вкусного пирога. Слушатели только обрадовались его уходу, поскольку все согласились, что место и время для такой истории он выбрал неудачное.
Гастингс подошел к Энтони.
– Прибить бы этого мальчишку ко всеобщему благу, – пробормотал он. – Малец совсем обнаглел: читает лекции тем, кто старше и мудрее его. Да я и вообще ненавижу истории с моралью. Когда я прихожу к женщине или слушаю байки, я хочу развлечься. Не желаю слушать поучения, как быть хорошим, – их мне и в церкви хватает.
Энтони кивает. Ему тоже не нравится, когда конец истории ясен с самого начала. С первых же слов очевидно, что маркиз скачет навстречу погибели. Ну и где тут сюжет?
Наконец взяли новый след – на этот раз лани, – и охота возобновляется. Всадники стараются не упустить из виду гончих, оказавшихся чуть впереди. И снова скачка наращивает темп, а охотники упиваются скоростью: они мчатся убивать. Солнце клонится к горизонту, когда гончие настигают свою добычу. Егермейстер наносит решающий удар, за которым следует кровавая работа. Свора рвется к туше и лакает кровь, и егеря ненадолго отступают, позволяя собакам получить заслуженную награду, прежде чем оттащить их. Потом чуть живую лань переносят на соседнюю поляну, и егермейстер отсекает животному голову, после чего приступает к разделыванию и обработке туши.