Эдуард резко садится и отпускает Энтони, который возвращается к своему столу.
Назавтра ближе к полудню Энтони сидит на земле на краю ристалища сержанта Рейкера, которое находится к югу от Чаринг-Кросса. Утром он оттачивал владение копьем на мишени в виде деревянной фигуры турка с мечом, который, если копье ударит под неправильным углом, поворачивается и бьет поединщика по спине. Затем, когда слуга увел Черного Саладина, Энтони несколько часов подряд упражнялся, вонзая меч в большую кучу мокрой глины и вытаскивая его. Поэтому сейчас он уставший, у него все болит, да еще солнце печет. Он сбросил с себя насквозь мокрую от пота рубаху. Тут на него падает тень: перед ним стоит Уильям, лорд Гастингс, в сопровождении молодого человека в одеянии августинского каноника.
Молодой человек, присев на корточки, касается фигурки, что висит на цепочке на шее у Энтони. Он говорит с сильным северным акцентом, и Энтони с трудом понимает его слова.
– Свинец. Я так и думал, что будет свинец, – произносит он. – Тусклая первоматерия под управлением Сатурна, покровителя мертвых. Такой металл предполагает ограничение, сдержанность, покровительство. Наверное, вам тоже это известно. Очень рад нашей встрече. Вы отлично справитесь.
Молодой человек резко выпрямляется, и Энтони, пошатываясь, тоже встает. Они с Гастингсом заключают друг друга в своего рода шутливые объятия, однако Гастингс тщательно следит, чтобы пот Энтони не испачкал его камзол.
– Мой любезный лорд Скейлз, твой отец сказал нам, где тебя найти, – говорит Гастингс. – Я послан королем. Но здесь поговорить не удастся, ибо вокруг слишком много любопытных ушей.
Рыцари, приостановив свои упражнения на ристалище, с любопытством смотрят на них, гадая, каким ветром занесло королевского лорда-камергера в столь захудалое место. Энтони ведет Гастингса и его спутника вверх по ветхой лестнице на внутреннюю галерею, откуда хорошо видно, как рыцари атакуют деревянного турка, мечут копья, дерутся на палках, делают отжимания и другие упражнения.
Гастингс возвращается к своему поручению:
– Мой любезный лорд Скейлз, я пришел от короля. К сожалению, послание, которое я принес, вряд ли тебя порадует. Мне правда жаль, но путешествие, в которое, как теперь все считают, ты отправишься, не должно увенчаться успехом. Король вовсе не хочет получить назад про́клятую птицу, опасаясь, как бы на его будущие пиры не начали являться мертвецы, требуя назад свое имущество. Поэтому король приказывает тебе явиться на праздник в следующую Пятидесятницу и всенародно объявить о своей неудаче. Я искренне сожалею. А потом мы пораскинем мозгами и найдем для тебя другую возможность проявить себя. Вот все, что мне велено сообщить, а теперь у меня дела в другом месте. Однако не забывай, что у короля остались вопросы. Он интересовался, как ты связан с мертвецом, который при жизни был егермейстером. А еще ходят слухи, что в Скейлзхолле видели призрак графа Уилтшира. – В завершение своей речи Гастингс ободряюще улыбается: – Впрочем, я не придаю значения таким слухам, ибо не верю в призраки.
Энтони молчит, послание короля его не удивило. Он ожидал чего-то подобного. К тому же он не горит желанием разыскивать белого кречета в царстве мертвых. И все-таки печально, что ему так и не удалось завоевать благосклонность Эдуарда.
Теперь Гастингс указывает на августинского каноника:
– Знакомься, Джордж Рипли; король назначил его своим алхимиком, когда встретил его на поле битвы при Таутоне. Нам всем не мешает к нему прислушиваться. – Подняв брови, Гастингс поясняет: – Помимо обычных мародеров, которые после сражения ползают по полю боя и обирают погибших, там же можно встретить и несколько алхимиков, которые ходят меж трупов и собирают в сосуды глазные яблоки для своих эликсиров. Вот и Рипли ходил там со своим сосудом. Спрашивается, зачем королю понадобился алхимик? Вонь, взрывы, змеиное масло, стеклянные колбы с мертвыми младенцами… Бррр! – И Гастингс встряхивается, совсем как собака, а затем улыбается Рипли, показывая, что шутит и не хочет его оскорбить.