Оно было жидкое и заваренное, должно быть, на грязном венике. О, я знала его – этот чай продавали в кубических брикетах в лавках Бельмора, по пол-элена за пачку.
Как же эта бурда отличалась от волшебного напитка, что я подавала в своей лавке!
Вспомнив стройные ряды баночек с ароматным сыпучим содержимым, я затосковала.
Но, по правде говоря, сейчас я жаждала кофе. Кофе я варила редко, по специальному заказу, но именно поэтому погружалась в ритуал варки с особым удовольствием.
Обжаривала зерна в чугунной кастрюле, изредка потряхивая содержимое, пока оно не начинало одуряюще пахнуть карамелью и печеньем. Прежде чем опустить зерна в кофемолку, каждое держала на ладони, как драгоценный камень, и ласковым шепотом уговаривала отдать свой богатый вкус.
Долго и ритмично крутила ручку, перемалывая зерна «в пыль», не прекращая напевать заклинания с модусом восхищения.
Варила кофе в специальном серебряном ковшике с широким донцем и узким горлом. Заливала порошок холодной водой, добавив щепотку соли, кардамона и корицы. В сковороду насыпала песок и крупную соль, накаливала смесь на огне и неспешно варила напиток до двух поднятий пены.
Прохожие, кто оказывался под моими окнами в этот момент, жадно втягивали воздух, а глаза их затуманивались...
Мои размышления прервал голос комиссара. Я тряхнула головой и вернулась в неприглядную действительность, где вместо кофе пахло казенным помещением.
– Итак, госпожа Ингольф, в период между девятью и десятью утра вы находились в чайной в одиночестве, и никто не может подтвердить, что вы ее не покидали, – сказал он с некоторой печалью и меланхолично поболтал ложкой в кружке.
– Никто, – я брезгливо поставила кружку на край стола. – Но я не совершала этого преступления. Зачем мне нападать на Бельмора?
– Известно, что ваши отношения были напряженными. Утром вы поссорились и высказали прямые угрозы в его адрес.
– Да это просто смешно! Какие угрозы, о чем вы? Я сказала, что охотно превратила бы его в корягу. Но это лишь оборот речи! Как бы я это провернула? Разве я сказочная ведьма? Да, я владею основами витамагии – как и несколько тысяч других людей в королевстве! Разве хоть одному из них под силу превратить человека в бревно? Комиссар, объясните толково, что случилось с Бельмором? Потому что я не могу поверить в то, что вы сказали.
– Я и сам не могу в это поверить. Давайте я вам лучше покажу. Бельмор тут, в мертвецкой. С его телом работает доктор.
Комиссар поднялся; писарь удивленно вздернул брови и произнес с запинкой:
– Комиссар, но разве…
– Да, не полагается, – устало махнул рукой Расмус. – Но госпожа Ингольф – единственный витамаг в этом городе. Неизвестно, сколько ждать приезда судебного витамага из столицы и пришлют ли его вообще. Быть может, она поймет больше, чем наш доктор. Идемте, госпожа Ингольф. Предупреждаю, зрелище вас ждет весьма странное. Не испугаетесь?
– Нет, – я поднялась без колебаний. Под ложечкой засосало, а сердце часто и мучительно заколотилось.
Глава 3
Дубовый коммерсант
Мы спустились на десяток ступеней и попали в кирпичный коридор. Он тянулся мимо укрепленных стальными полосами дверей и освещался фонарями в железных клетках.
Каждая деталь напоминала, что мы – в тюрьме: и унылое шарканье подошв, и запах табака и краски, и пронизывающий холод, и далекое клацанье засовов и замков.
Расмус шагал рядом со мной неторопливо, словно на променаде с милой барышней. И все же милая барышня была арестованной и бежать ей было некуда.
Всю дорогу до мертвецкой меня раздирали страх и любопытство.
Страх – понятно. Мы идем в тюремную покойницкую. Вряд ли найдется на свете менее приятное место.
И в то же время не терпелось там оказаться и понять, наконец, что за участь постигла Бельмора.
Магия – мощная сила, но она не всемогуща. Она следует тем же физическим законам, что и прочие силы нашего мира. Лишь границы ее более размыты, а пути прихотливы.
Магией можно изменить свойства объекта. Можно обмануть органы чувств. Можно придать подобие жизни неодушевленному предмету.
Но превратить человека в растение или животное? Нет! Такое подвластно лишь сказочным героям.
Мы остановились перед железной дверью с облупившейся краской. Комиссар толкнул ее; дверь отворилась с пронзительным скрипом, и мы вошли в комнату, залитую ярким светом газового фонаря с голубоватым оттенком. Подходящее освещение для мертвецкой, что и говорить.