– Э-э-э... м-м-м... ранее было принято, что названное виновным лицо могло самостоятельно проводить следственные изыскания, чтобы... чтобы на втором слушании представить доказательства собственной невиновности. На это дается срок в один месяц.
Коронарий почесал затылок и задумался. Потребовал у писаря принести из архива папку с документами, относящимся к постановлению.
Писарь отсутствовал минут пятнадцать, но все в зале ждали, затаив дыхание.
Наконец, он вернулся. Папка была тоненькая и содержала лишь пару листов с разъяснениями.
Коронарий изучил их, посапывая от напряжения. Потом враз потерял свою невозмутимость и разволновался:
– Да... все верно. Постановление продолжает действовать, оно не было отменено.
– Хм... – надулся бургомистр. – И что же? Госпожа Ингольф будет делать работу полиции? Будет сама собирать улики, опрашивать свидетелей?
Коронарий пожал плечами.
– Или наймет частного сыщика, который выполнит грязную работу.
– Или сбежит из города, как только мы выпустим ее из тюрьмы! – сердито выкрикнул бургомистр и хлопнул жирной ладонью по столу.
– Для этого предусмотрено особое условие. Которое, собственно, и является причиной того, почему постановление больше не применяют. Вот оно… – коронарий вгляделся в пожелтевший лист, пробежал текст глазами и объяснил:
– В качестве меры пресечения на время срока доследования на руки обвиняемой наносятся печати запрета. То есть, татуировки. С каждый днем они… кхм… причиняют все больше физических неудобств обвиняемой. И если в назначенный срок она не явится в суд, ее тело... начнет гореть.
– Хм, любопытно, – заинтересовался бургомистр. – Прямо гореть?
– Видимо, так. В составе краски металлы, они раскаляются со временем и служат напоминанием. К моменту истечения срока дознания преступник прибежит в суд как ошпаренный, чтобы с него сняли татуировку.
– Отлично придумано!
Мне стало откровенно нехорошо. Мера пресечения в Своде не упоминалась. Или я невнимательно читала?
– Подобная мера была в ходу лет сто назад, – вспомнил коронарий. – У нас даже где-то сохранилась баночка подобной краски. И что же, госпожа Ингольф, вы настаиваете, чтобы к вам применили подобную меру?
– Если это необходимо, – сказала я храбро. – Я должна доказать всем, что я невиновна.
Присяжные переглянулись.
– Да ну, глупость какая-то. Варварство! – захохотал бургомистр, и никто не посмел сделать ему замечание за нарушение правил поведения в суде.
– Поверенный Гнильс, – я толкнула своего защитника в плечо. – Требуйте и настаивайте!
– Госпожа Ингольф настаивает на своем праве, – уныло заявил поверенный.
– Я готова написать самому королю и Верховному судье! – добавила я.
Коронарий обменялся взглядами с бургомистром. Пожал плечами и со стуком опустил молоток.
– Согласно постановлению номер двести двадцать четыре обвиняемой госпоже Ингольф даруется право на проведение самостоятельного доследования. При этом к госпоже Ингольф будет применена мера пресечения в виде нанесения печатей запрета судебным ферромагом. На слушании, которое состоится через месяц, госпоже Ингольф дозволяется представить собранные ей доказательства ее невиновности, и тогда же печати будут сняты. Королевское слово сказано! – Закончил он обычной формулировкой и вновь звонко ударил молотком по столу.
Не было ни радости, ни отчаяния – ничего. Я бесконечно устала. Просто опустилась на стул и спрятала лицо в ладонях, не обращая внимания на шум в зале, на возмущенный говорок бургомистра, на перешептывания присяжных.
Мое плечо тронула рука стражника.
– Госпожа Эрла, пойдемте. Отведу вас в камеру. Там подождете, пока найдут исполнителя. нанести вам печати. Потом вас отпустят.
При слове «отпустят» я встрепенулась и охотно поднялась. Скоро, скоро вернусь домой! А что будет потом – неважно. Мне дали отсрочку, и уж я воспользуюсь ей с толком.
В камере уселась на скамью, привалилась затылком к шершавой стене и стала ждать. Минуты тянулись бесконечно.
– Эрла! – позвал меня голос комиссара. Он стоял у решетки, заложив руки за спину.
– Что вы хотели, господин Расмус? – я нехотя повернула к нему голову.
– Сказать, что я рад, что все так закончилось, и что вы не оплошали. Хотя ваш запрос меня удивил. Я-то думал, что вы попросите своего друга Петера о поручительстве и фиктивном браке. Или же не о фиктивном, но это уже ваше дело.
– Коронарий удовлетворил бы мою просьбу?