Около ротонды полукругом располагались небольшие уютные павильоны, где обычно ужинали друзья принца. В каждом из них стояли стол и шесть или семь стульев.
Павильоны украшали картины Хеймана «Дракон», «Королевская охота», «В беседке», «Корабль», «Король Георг».
Маркиз часто бывал в садах Воксхолла, и его не прельщала возможность вновь услышать пение известной примадонны. Он предпочитал оперный театр концертам на свежем воздухе.
Он также отнюдь не стремился отведать знаменитый воксхоллский бекон, который продавали здесь по баснословной цене. Владелец Воксхолла хвастался, что его официанты могут нарезать тонкие, как вафли, ломти этого бекона и покрыть ими все одиннадцать акров сада!
Но принц хотел развлечься, и маркиз понимал, что ему придется составить его королевскому высочеству компанию.
Навстречу принцу Уэльскому из павильона вышел церемониймейстер, мистер К.-Х. Симпсон. Этот маленький лысый человек в светлых панталонах, визитке и бобровой шапке невольно привлекал к себе внимание. При столь комической наружности он очень любил пощеголять и не расставался с массивной тростью.
— Знаете, какое у него прозвище? Разодетый Шут, — шепнул принц маркизу.
Праздничные гулянья были в самом разгаре. Чтобы убедиться в этом, стоило только поглядеть на яркие лампы и украшенные гирляндами деревья, прислушаться к великолепной музыке и веселому гулу толпы.
В Воксхолле почти каждый вечер запускали фейерверки. В воздухе переливались разноцветные короны, сердца, инициалы. Однако ночной аэростат казался чем-то еще невиданным.
Маркиз вспомнил, что когда два года назад французский аэронавт мсье Гарнерин устроил испытания своего парашюта, об этом событии тогда долго говорил весь Лондон.
Не желая рисковать своей жизнью, мсье Гарнерин посадил в аппарат кошку и направил парашют в сторону садов.
Кошка благополучно приземлилась, и репортажи о полете четвероногой героини появились в газетах.
Наконец Гарнерин набрался храбрости и сам полетел на парашюте, спокойно приземлившись около церкви Сент-Панкрас.
Теперь он решил продемонстрировать ночной аэростат, и принц сгорал от нетерпения.
— Похоже, нам предстоит увидеть необычайное зрелище, — обратился маркиз к герцогине Девоншир, стараясь, чтобы принц его не услышал.
Она улыбнулась ему и ответила:
— С годами мы все больше любим детские игры.
Герцогиня бросила на него внимательный взгляд и участливо спросила:
— Что с вами, Даньен? У вас какой-то подавленный вид.
— Когда-нибудь я вам расскажу, — отозвался он, — но только не сейчас.
— Вы изменились, — заметила герцогиня. — Во-первых, вы похудели, а во-вторых, больше не похожи на победителя, у ног которого распростерт весь мир.
Маркиза удивила ее проницательность, но он был давно дружен с герцогиней и не стал кривить душой.
— Случилось так, что я впервые в жизни лишился покоя. Я растерян, близок к отчаянию и не знаю, что мне делать.
— Неужели вам отказала какая-то женщина? Это что-то сверхъестественное!
Он не ответил, и она мягко добавила:
— Я не дразню вас. Мне жаль, что у вас сейчас тяжелая полоса. Надеюсь, что в будущем все наладится.
— Об этом я могу только молиться! — с неожиданной откровенностью признался маркиз.
Герцогиня не могла скрыть своего изумления.
Пока они разговаривали, в ротонде прозвенел звонок. Представление должно было вот-вот начаться. Маркиз встал и двинулся к лужайке перед эстрадой, куда со всех концов сада стекались толпы зрителей.
Он заметил ярко освещенный баллон, наполненный газом, который мсье Гарнерин собирался запустить в небо.
По мнению маркиза, он ничем не отличался от других воздушных шаров, такие нередко попадались ему на глаза в Гайд-парке.
А в детстве он видел Винсента Лунардиса, когда тот выступал в Пантеоне в 1784 году.
Но на окружающих красочная расцветка аэростата и развевающееся на ветру полотнище произвели сильное впечатление.
Сидящие в павильонах пододвинулись с бокалами в руках поближе к эстраде, а оркестр заиграл бодрый марш под стать волнующему событию.
Толпа радостно загудела, когда аэростат начал стремительно подниматься.
Когда он взлетел над садами, в небе опять зажглись фейерверки.
Они засверкали рядом с аэростатом, и лица наблюдателей озарили потоки золотистого, красного и голубого цветов.
Маркизом овладела скука, он не удержался и зевнул.
Он решил вернуться в королевский павильон, но для этого надо было пробраться сквозь толпу. Рэкфорд обернулся и снова поглядел на аэростат, заполыхавший в плотном кольце фейерверков.