Среди коконов каракурта многие носили следы воровства: в коконах были прогрызены довольно большие дырочки, и содержимое коконов отсутствовало. Воришка обладал острыми челюстями, так как умел ловко прогрызать кокон. Он прогрызал кокон всегда снизу, чтобы из него было легко высыпать яйца. Воришка боялся самого каракурта, потому что в первую очередь опустошал те коконы, хозяева которых почему-либо погибли или исчезли.
В коконах каракурта были прогрызены дырочки и содержимое отсутствовало.
Он, видимо, был очень ловок, мог, не запутавшись в тенетах, неслышно проникать в логово чуткого паука и, когда нужно, быстро убегал от опасного хозяина коконов. Он не был большим, иначе не смог бы пробираться между густыми нитями, но и не был маленьким, так как сразу съедал содержимое целого кокона, а может быть, даже и больше. К добыче своей он был очень жаден, и никогда ни одно яичко, выкатившееся из кокона, не бросалось попусту и аккуратно подбиралось.
Вот только с обонянием у воришки обстояло не совсем хорошо, и отличить коконы свежеприготовленные, с яйцами, от старых, уже с маленькими паучками, он никак не мог. А паучков он не любил и, вскрыв кокон с ними, тотчас же бросал его.
Много лишней работы делал он, много коконов с паучками прогрызал, прежде чем добирался до лакомых яиц. Впрочем, и этим он наносил большой ущерб каракуртам. Паучкам, вышедшим из яиц, полагалось зимовать в коконах и только весной выходить из них для самостоятельной жизни. Паучки же из надгрызенных коконов еще осенью преждевременно покидали свое жилище, разбредались по сторонам и вскоре гибли.
И еще была одна черта у воришки. Он начинал свой разбой не сразу, как только каракурты принимались изготовлять коконы, а с некоторым опозданием, в конце лета. В общем, поедатель яиц оказался отчаянным врагом каракурта, а для нас — большой загадкой. Никак не удавалось его поймать или хотя бы взглянуть на него. Сколько было пересмотрено жилищ каракурта, сколько перебрано ограбленных коконов… Неуловимый воришка не попадался.
Как обидно было, узнав многое о нем, не повидать его самого.
Быть может, это воровство было роковым и с похитителем яиц всегда свирепо расправлялись. Ведь каких только трупов не висело вокруг логова на паутинных тенетах паука-разбойника! Тут были и самые разнообразные кобылки, и жуки, и уховертки, и даже фаланги и скорпионы. Все, кто забредал в тенета черного хищника, не выбирались оттуда живыми.
Прошло несколько лет. Неуловимый воришка был совсем забыт, а изучение каракурта оставлено. Как-то, путешествуя по пустыне, мне случайно привелось набрести на большую колонию ядовитых пауков-каракуртов. Был конец лета. Как всегда, ослепительно ярко светило солнце, были жаркие дни и прохладные ночи. Утрами уже становилось настолько холодно, что каракурты сидели в своих логовах вялые и неподвижные.
И тогда вспомнился поедатель яиц каракурта, и случайно мелькнула простая догадка: не прохладными ли утрами выходит он на свой опасный промысел?
Мысль эта казалась настолько правдоподобной, что в ожидании утра не спалось и ночь казалась долгой. Едва забрезжил рассвет, как вся наша компания энтомологов отправилась на поиски.
Под косыми лучами солнца паутинные нити тенет каракурта искрятся серебристыми лучами, выдавая жилища ядовитых пауков. Это сильно облегчает наши поиски. Осторожно раздвигаются окна логовищ пауков и тщательно осматриваются все его закоулки. Вот логово с прогрызенным коконом и сонным каракуртом… Что-то темное щелкнуло и выскочило из логова, промелькнув мимо лица. Как обидно, что не было никого рядом.
Нет, нужно всем сразу осматривать логово!
Вновь продолжаются поиски. Теперь все начеку. Опять что-то темное пулей вылетает из логова каракурта. Раздаются крики, возгласы; шлепая ладонями по земле, вперегонки друг за другом бегут и падают мои добровольные помощники. Возглас радости: «Есть, поймал!»
И мы все, сгрудившись, склоняемся над ладонью, и не верится, что сейчас так просто откроется тайна. Только бы не упустить…
— Осторожнее!
Открывается один палец, другой… мелькнули шустрые тонкие усики, показалась коричневая лапка, светлое крылышко, и наконец из-под ладони извлекается… сверчок! Самый настоящий двупятнистый сверчок, обитатель южных степей, неутомимый музыкант, чьими песнями все ночи напролет звенят пустыни.
Неуловимыми воришками оказались сверчки.