Он ли это? Может быть, все это случайность, и неуловимый воришка опять остался неразгаданным!
Сверчок помещается в просторную стеклянную банку. Туда положены дерн, камешек-укрытие, несколько травинок и пара свежевыплетенных коконов каракурта с оранжевыми яйцами.
Приходит вечер. В банке раздаются щелчки прыжков, потом все замолкает на некоторое время. А когда в пустыне запевают сверчки, слышится ответная песня и из стеклянной банки.
Утром сверчка не видно в банке, и только шустрые тонкие усики настороженно выглядывают из-под камешка. Оба кокона каракурта пусты и зияют аккуратно прогрызенными дырками…
Неуловимый воришка разгадан.
К тому времени, когда от летнего зноя выгорает пустыня, подрастают ядовитые пауки-каракурты. Самки сменяют свой яркий, цветистый наряд юности и становятся бархатисто-черными. Жилище — беспорядочные паутинки, растянутые между травинками над поверхностью земли, — оставляется на произвол судьбы, и пауки, гонимые зноем, переселяются во всевозможные теневые укрытия: в норы грызунов, в основания кустарников и трав, под нависшие комья земли. Здесь, в темноте, и выплетается шарообразное логово, от которого во все стороны растягиваются крепкие, упругие и блестящие паутинные нити. В полумраке логова, скрытый от солнца, паук все время сидит настороже, ожидая появления добычи. А вокруг пустыня звенит от пения множества кобылок, и сверкают расцвеченными крыльями неутомимые певцы.
Неосторожный прыжок — и кобылка падает на паутинные нити затаившегося хищника. Раскачиваясь на нитях, как на качелях, кобылка собирается выпрыгнуть обратно. Но в это время из темного логова поспешно выкатывается черный шарик и мчится к добыче. Молниеносный бросок — и из конца брюшка паука выбрызгивается капелька стекловидно-прозрачной липкой жидкости. Она облепляет кобылке ноги.
Как трудно освободиться от неожиданной помехи! Кобылка пытается очиститься от липкой жидкости. Еще секунда — и можно бы убежать из плена. Но минуты спасения утеряны. Вокруг кобылки уже вьется и крутится черный паук, набрасывая все новые и новые петли паутинных нитей. Затем, осторожно обрывая нити с одной стороны и подтягивая с другой, он добивается того, что кобылка вскоре повисает в воздухе на нитях и, лишенная опоры, беспомощно вздрагивает телом.
Жадный и трусливый паук осторожно подбирается к кобылке и тихонько вонзает свои ядоносные крючья в кончик ноги. Теперь добыча побеждена и через несколько минут бьется в предсмертных судорогах. Последний раз шевельнулись усики, протянулись ноги — кобылка мертва. Прожорливый паук тащит свою добычу в темное логово, чтобы там в тиши насладиться пищей.
Ненасытен каракурт. Высохшие панцыри трупиков кобылок, жуков-чернотелок, мокриц и многих других насекомых развешаны по стенкам его логова, валяются на земле под тенетами, выдавая жилище черного разбойника.
У каракурта много врагов, и они мешают ему сильно размножаться. Лишь иногда, когда по каким-либо причинам, ослабевает деятельность наших друзей и условия жизни складываются для каракурта благоприятно, ядовитый паук появляется во множестве, и тогда от его укусов страдают люди и домашние животные. Однако засилье каракуртов продолжается недолго: вскоре пауков начинают усиленно истреблять их враги.
Еще в давние времена жители Средней Азии хорошо знали черную осу, которая уничтожала каракурта. Эту осу они называли «камбаз».
Около пятидесяти лет назад один ученый так писал про камбаза: «Киргизы благоговеют перед этой осой. Появление камбаза в кочевьях вообще или около юрт в частности непременно вызывает среди них общий восторг и радостный крик: „Камбаз! Камбаз!“ Каждый киргиз уверен, что камбаз уничтожает страшного для всего населения степей паука-каракурта».
Знали эту осу и в Италии, где также распространен каракурт, и называли ее в народе «мухой святого Иоанна».
Как бы повидать камбаза, познакомиться с его внешностью, узнать образ жизни. Ведь о нем, по существу, ничего точно не известно и никто еще не описал его как следует.
Минуют дни, недели. Под палящим солнцем пройдено много километров, пересмотрено множество логовищ каракурта. Но настойчивые поиски безрезультатны. Почему-то черная оса стала редкой; о ее былой славе местное население забыло и не помнит даже слова «камбаз».
Вокруг часто встречаются ближайшие родичи камбаза — черные осы-помпиллы, изящные, стройные, иссиня-черные, с нервно вибрирующими усиками. Но они равнодушны к каракурту и не обращают на него никакого внимания. А камбаз где-то здесь. И не столь уж редки логова, в которых отсутствуют каракурты, утащенные смелыми охотниками. Неудачи поисков огорчают, однако решение твердое: надо искать еще и еще…