Въ сумеркахъ Пьетро вернулся, жена только-что проснулась и, подозвавъ къ себѣ мужа, тихо сказала:
— Несомнѣнно онъ будетъ графомъ!
Бальзамо хотѣлъ-было послать за докторомъ, думая, что у жены начинается бредъ, но Феличе остановила его, сказавъ, что она совершенноздорова. Пьетро сѣлъ у кровати и сидѣлъ долго, не зажигая огня и смотря на безмолвный пакетикъ, гдѣ заключался будущій полковникъ. Такъ досидѣли они до первыхъ звѣздъ, когда служанка принесла свѣчи и стала накрывать на столъ для ужина.
2
Мальчикъ росъ, какъ растутъ всѣ дѣти небогатыхъ купцовъ, хотя родители ему предоставляли больше свободы, чѣмъ это принято. Феличе огорчалась, что Іосифъ плохо растетъ и будетъ маленькаго роста, нѣсколько утѣшаясь тѣмъ, что онъ все-таки крѣпкаго сложенія, широкоплечъ, имѣетъ высокую грудь, маленькія руки и ноги (какъ у графа) и выразительное смѣлое лицо. И характеръ имѣлъ смѣлый, предпріимчивыи и открытый, не безъ нѣкоторой вспыльчивости впрочемъ. Былъ щедръ, почти расточителенъ, скоръ на руку и крайне самолюбивъ. Часто, когда Беппо прибѣгалъ домой и съ жаромъ разсказывалъ объ уличныхъ дракахъ, отецъ качалъ головою и полушутливо, полусерьезно говорилъ: «нѣтъ, братъ, плохой изъ тебя выйдетъ купецъ! Развѣ только матросъ на торговомъ суднѣ. Ужъ очень ты задоренъ и важенъ, такъ жить нельзя!» Мать ласкала сына и радовалась словамъ Пьетро, потому что вовсе не считала положеніе купца самымъ выгоднымъ и достойнымъ для своего любимца.
Однажды утромъ онъ разсказалъ ей удивительный сонъ.
Ему не спалось, и сначала наяву онъ увидѣлъ, какъ по темному воздуху двигались и сплетались блестящія голубоватыя фигуры въ родѣтѣхъ, что онъ какъ-то замѣтилъ въ учебникѣ геометріи: круги, треугольники, ромбы и трапеціи. Соединялись онѣ въ необыкновенно разнообразные узоры, такіе красивые, что, казалось, ничего на свѣтѣ не могло быть лучше ихъ, хотя и были онѣ одного цвѣта. Какъ-будто вмѣстѣ съ ними носились какіе-то инструменты каменщиковъ, совсѣмъ простые: молотки, отвѣсы, лопаты и циркули. Потомъ онъ заснулъ и очнулся въ большой залѣ, наполненной одними мужчипами, посрединѣ стоялъ большой столъ, какъ на придворныхъ обѣдахъ, съ хоръ раздавались скрипки, флеиты, трубы и контрабасы, а самъ Іосифъ висѣлъ въ воздухѣ, сидя на голубомъ облакѣ. Внизу, прямо подъ нимъ, на маленькомъ столикѣ стоялъ графинъ съ чистой водою, и около находился голый мальчикъ съ завязанными глазами; руки его были скручены за спину полотенцемъ. И Іосифъ понялъ, что этотъ пиръ — въ честь его; у него горѣли щеки, онъ чувствовалъ, какъ билось у него сердце, между тѣмъ какъ голубое облако, описывая мелкіе (все мельче и мельче) круги опускалось прямо на столикъ съ графиномъ. Ему было такъ радостно, что онъ проснулся, но и проснувшись, продолжалъ чувствовать, какъ бьется его сердце, и какъ пахнетъ варенымъ краснымъ виномъ, смѣшаннымъ съ анисомъ и розами.
Феличе весь этотъ сонъ поняла попросту и объяснила, что Джузеппе женится на графинѣ, будетъ держать открытый домъ и каждый день обѣдать съ музыкой, которая будетъ играть аріи Перголезе. Но, кажется, она боялась сглазить предсказаніе, потому что усиленно просила сына никому не разсказывать объ этомъ видѣньи, обѣщая и со своей стороны полный и строгій секретъ.
Вскорѣ послѣ этого сна Іосифъ, гуляя въ отдаленной части города, засмотрѣлся на недавно отстроенный домъ, съ котораго не успѣли еще снять лѣсовъ. Онъ былъ очень красивъ, въ четыре этажа, выкрашенный въ розовую краску; на крышѣ стояли гипсовыя вазы, вѣроятно, чтобы потомъ сажать туда вьющіеся цвѣты. На крыльцѣ сидѣла худая женщина съ ребенкомъ. Очевидно, она пришла издалека и нѣсколько дней не ѣла, такъ блѣдно и худо было ея лицо. Нищая не обратилась къ Іосифу, она его не замѣтила, да и потомъ, естественно было подумать, что такой маленькій мальчикъ едва ли можетъ оказать какую-либо помошь, развѣ сбѣгать въ аптеку или полицію. Но у Іосифа всегда почти были деньги. Имѣя доброе и быстрое на рѣшенія сердце, онъ, не дожидаясь обращенія, самъ подошелъ къ сидящей женщинѣ и молча протянулъ ей маленькій голубой кошелекъ, гдѣ бренчало нѣсколько монетъ, которыя онъ ей и предоставилъ. Такъ какъ Іосифъ былъ маленькаго роста, то на видъ ему казалось не больше восьми лѣтъ. Нищая съ удивленіемъ посмотрѣла на благотворительнаго малютку въ чистомъ синемъ камзольчикѣ и не прятала кошелька, очевидно думая, что деньги не принадлежатъ мальчику, или что онъ самъ не соображаетъ, что дѣлаетъ. Но синьоръ Бальзамо очень важно замѣтилъ: