Если Кешоков предстал бы перед нами только как автор таких стихотворений, то и этого было бы достаточно, чтобы приковать к нему наше внимание: в этих стихах — мужественная декларация поэта и гражданина. И эта декларация конкретно воплощена в его стихах о делах и людях советской страны.
Глаз всадника, мчащегося в будущее, отличается острым зрением — и прямым и боковым. Он видит не только камни и пропасти на пути, но и лица и руки тех, кто расчищает этот путь и строит мосты. Всадник слышит добрые напутствия и сам воспевает тех, кто пролагает новые тропы к вершинам человеческого счастья.
Здесь и девушка шофер, молодая горянка, которая отныне так же свободно «жизнью своей правит, как управляет машиной». Здесь и «Заоблачные люди» (стихотворение так и называется), труженики высокогорного рудника Тырны-Ауз, люди орлиной породы, которые «стране добывают металл»; вот они спустились вниз «и переходящее знамя они получили и гордо на небо его увезли». Здесь и старая доярка, которая, презрев древнюю истину о том, что седина всегда умнее, пошла на выучку к своей бывшей ученице, ибо мудро рассудила: «Говорят: прибавляется жизни тому, кто новое в жизни стремится постигнуть».
С улыбкой и гордостью рассказывает поэт о старом колхознике-садоводе, который, увидев плакат, где под изображением седоусого человека была подпись «Мичурин», принял портрет последнего за свой собственный (тем более, что «по-кабардински все равно: «мичуринец» или «Мичурин»), считая совершенно естественным, что и он, честный рядовой труженик, достоин изображения на плакате («Плакат»).
Улыбка рассказчика характерна не только для этого стихотворения. Торжественно-романтический тон поэтических деклараций Кешокова, приподнятость некоторых произведений о строителях нового мира — это, наряду с лирико-философским раздумьем, лишь одна из тональностей его стихов. Трудно представить себе Кешокова и созданные им портреты современников без того любовно иронического тона, которым друг рассказывает о друге или отец о своих детях, тона, придающего особую теплоту изображению. Трудно представить этого поэта без его мягкого лукавого юмора. Столкновение старого и нового в быту и психологии людей дает ему для этого немало материала. Примечательно, что в отличие от многих писателей, показывающих, как старики борются против новшеств или принимают их после такой борьбы, кешоковские седоусые герои, не теряя своего традиционного горского достоинства, всегда молоды в своем приятии нового, спокойно примеряют его к себе, к привычному укладу и отдают предпочтение всему, что на пользу людям. А о молодежи и говорить нечего. Табунщик, получающий на высокогорном пастбище по радио весть о рождении сына; парень, который, не осмеливаясь сказать девушке о своей любви, по ночам тайком от нее пропалывает ее участок, даря ей тем самым лишние трудодни; колхозный радиотехник, который усердно развешивает репродукторы везде, куда посылают работать его любимую, чтобы легче было условиться о встрече, и которого в день свадьбы председатель шутливо благодарит за то, что из-за его любви ширилась радиофикация колхоза…
Поэзия Алима Кешокова сыграла большую роль в развитии кабардинского стихосложения, любовной и пейзажной лирики, драматической поэмы. С каждым годом крепнет его мастерство. С каждым годом ширится круг тем и жизненных явлений, охватываемых его произведениями. И сила поэта, пожалуй, не столько в предмете изображения, сколько в размышлениях по поводу увиденного. Кому довелось прочитать написанное еще во время войны стихотворение «Пушкин в ноябре 1941 года», навсегда запомнит не только образ погруженного в тяжелое раздумье и словно поседевшего («коснулся иней завитков из бронзы») Пушкина, мимо которого «спешат полки к заставе напрямик», но и вызванные этим стихотворением ощущение тревоги за судьбу русского народа и веру в его бессмертие. А уже после того, как вышел роман Кешокова «Чудесное мгновение», появились его стихотворения, которые свидетельствуют о непрестанно расширяющемся поэтическом горизонте их автора. Таково стихотворение «Мнимому Моцарту», полное горечи и гнева, произведение, где глубокая и многосторонняя тема пушкинского «Моцарта и Сальери» органически переплелась с традиционным «кавказским» мотивом дружбы и вероломства. Таково еще одно стихотворение из излюбленного поэтом цикла стихов о всадниках — «Всадник в красном башлыке», где народный образ взошедшего на востоке и движущегося над землею солнца приобретает очень емкий символический подтекст: «на границе тьмы и света — всадник в красном башлыке».