Дейзи закрыла глаза, а Линк все смотрел и смотрел на ее милое лицо в обрамлении рассыпанных по подушке темных волос. Она была такой славной, такой нежной, и Линк так любил ее!
Мысль эта испугала его, и Линк тут же стал подыскивать себе оправдания.
"Я люблю ее как сестру, — попытался убедить себя он. — Вот только я почему-то хочу ее, как не хотел еще никого в своей жизни*. Какие неправедные мысли для человека, держащего на коленях Библию.
Линк пролистал страницы, пока не наткнулся на отрывок из Песни Песней.
«Я вхожу в мой сад, моя сестра, моя невеста». В Библии действительно написано абсолютно обо всем, в ней сконцентрировалась вся мудрость жизни. Вернувшись к началу, он прочитал:
«О, целуй же меня поцелуями своих губ! Ибо любовь твоя слаще любого вина».
«Нет уж, — подумал Линк, кладя книгу на столик у кровати. — Хватит на сегодня Библии».
Погасив свет, Линк заснул, мечтая о Дейзи, лежавшей всего в нескольких дюймах от него.
На следующий вечер Гертруде стало заметно хуже. Линк почитал ей совсем немного, потом закрыл книгу и сказал:
— Ты устала. Продолжим завтра.
— У тебя голос твоего отца. — Гертруда повернула голову, чтобы получше разглядеть сына. — Когда ты читаешь, я закрываю глаза и вижу перед собой его. Ты и внешне совсем как он.
Линк сидел словно пораженный громом. Мать никогда не разговаривала с ним так раньше. Это все виновата лихорадка.
— Я так любила его. — Голос Гертруды был совсем слабым. — Это было такое чудо — что он полюбил меня. Он был такой большой, такой сильный, прямо как ты. И я потеряла его. — По щеке Гертруды скатилась слеза. — Я говорила себе, что все это — воля Божья. Но мне было так одиноко. Целых восемнадцать лет.
Восемнадцать лет одиночества. От этой мысли Линку захотелось поежиться.
— Я недостаточно любила тебя, Линк… — Теперь слезы ручьями текли по лицу Гертруды. — Со временем я смирилась с одиночеством. Я была мягче с Уилом и Кеном. Но тебя я любила недостаточно. Мне так жаль.
— Нет, мама. — Сердце отчаянно колотилось в груди Линка при мысли о том, что он не может ничем помочь матери, облегчить ее боль. — Нет, у нас всегда все было в порядке. Ты была отличной матерью.
Гертруда покачала головой:
— Нет. Но теперь все хорошо. У тебя есть Дейзи. Теперь ты получишь всю любовь, которую не могла дать тебе я.
Она теперь плакала навзрыд, и Линк снова почувствовал, что комната начинает медленно вращаться. Этого не может быть. Он должен остановить это.
— Послушай. — Линк схватил и крепко сжал руку матери. — Ты заботилась обо мне. У меня всегда было что поесть, моя одежда всегда была чистой, ты не вмешивалась в мои дела, не заставляла чувствовать себя плохим сыном. Ты всегда заботилась обо мне. И мне было хорошо. Правда!
— Ты заслуживал большего, — настаивала Гертруда.
Линк провел рукой по волосам, не зная, что еще сказать.
— Я так рад, что ты приехала и мы наконец поговорили по душам. — Линк не мог больше терпеть этого зрелища — своей матери, такой больной и слабой. И еще он не хотел, чтобы его матери было холодно и одиноко. — Послушай, а почему ты живешь одна? Почему бы тебе не перебраться к нам? Мы бы с Дейзи заботились о тебе.
Гертруда заплакала еще сильнее, Линк никак не мог понять почему. Он так и сидел словно замороженный, пока не вошла Дейзи и не взяла из его рук Библию.
— Уходи, — сказала она. — Слезы — женское дело. Линк даже не пошевелился в ответ. Тогда Дейзи пригляделась к нему повнимательнее и сказала:
— Дыши, Блейз! — Линк глубоко вздохнул. — А теперь уходи.
Линк встал, и Дейзи заняла его место. Взяв салфетку, она осторожно вытерла слезы Гертруды.
— Я знаю, он просто невозможен, — попыталась пошутить Дейзи. — Но вы не должны плакать. Доктор сказал, что вам нельзя тратить жидкость.
Гертруда продолжала молча плакать, слезы катились по ее щекам, и стоящий рядом Линк чувствовал себя ужасно.
— Что ты сказал ей? — спросила Дейзи, но в голосе ее не было, слава Богу, обвиняющих ноток. — О чем вы говорили?
— О моем отце. — Линк снова втянул в себя воздух. — И я сказал ей, что она может переехать сюда, чтобы мы заботились о ней.
Линк видел, как удивленно поднялись брови Дейзи. А потом она кивнула:
— Ну конечно. Это прекрасная идея. А теперь иди сделай чаю.
Линк ничего не понял, но покорно спустился в кухню, заварил чаю и нашел печенье. Полчаса спустя, возвращаясь с подносом в комнату, он чуть не столкнулся с выходящей из дверей Дейзи.
— Она спит. — Дейзи ласково погладила Линка по щеке. — Бедный ребенок. С тобой все в порядке?
Линк бессильно привалился к стене.
— Она никогда не говорила так раньше.
Дейзи опустила руку ему на плечо, и Линк тут же почувствовал, что щеке не хватает тепла ее ладони.
— Она больна, — сказала Дейзи, — а болезнь заставляет людей чувствовать себя уязвимыми. Они говорят тогда вещи, которые обычно держат в себе. Пойдем вниз, попьем чаю.
Дейзи взяла из рук Линка поднос, и они спустились вниз. Наблюдая за ней, Линк вспомнил об одиночестве своей матери и подумал: «Что я буду делать, когда она уедет?» Мысль эта была такой печальной, что он даже попил вместе с Дейзи чаю, хотя всю жизнь терпеть не мог чай.
Матери Линка становилось все лучше и лучше, и она не вспоминала о том вечере. По крайней мере, вслух. Линк продолжал читать ей Библию, чувствуя при этом, что напряженность, царившая всю жизнь в их отношениях, исчезла. Казалось бы, спустя столько лет его уже не должно было волновать, что мать любит его, любила раньше и всю жизнь переживала, что не смогла любить по-прежнему после смерти отца. Тем не менее это очень много значило для Линка. Он впервые увидел мать как реального человека со своими горестями и проблемами, а не как назойливую тень, сопровождавшую его всю жизнь. И когда он признался себе, что испытывает к ней нежность и участие, жизнь вдруг показалась легче.