Последнее, что сказала ему мать, уезжая в конце недели, было:
— Береги Дейзи. Она очень хорошо к тебе относится.
— Я постараюсь. — Линк нежно поцеловал мать на прощание. — А ты береги себя. Если снова почувствуешь себя плохо, мы приедем и заберем тебя. Ты уверена, что не хочешь переехать к нам?
— Уверена. — Мать погладила его ладонью по щеке, как делала обычно Дейзи. Еще один сюрприз. — Ты тоже должен беречь себя. Ты очень бледный.
— Я всегда бледный. — Линк поцеловал мать в щеку. — Осторожнее веди машину.
Когда Гертруда уехала, Дейзи вздохнула с облегчением. Она прониклась симпатией к свекрови, но слишком тяжело было спать в одной постели с Линком. И дело было даже не в его потрясающем теле, не в том, что ей все время хотелось заняться с ним любовью. Просто Линк был самим собой — упрямым, умным, добрым, грубым, обаятельным.
Однажды, заглянув в комнату, Дейзи увидела, как Линк, сидя перед телевизором, чешет живот Юпитера и поет ему нелепую песенку: «У Дейзи Блейз был глупый пес, и звали его Юпитер. О, Ю-пи-тер! О, Ю-пи-тер! И звали его Юпитер». Юпитер лежал на спине на коленях у Линка и подергивал лапами от удовольствия. Дейзи вдруг почувствовала, как сильно любит их обоих, и на глаза ее навернулись слезы.
Внутри замечательного тела Линка словно бы сосуществовали несколько разных людей. Ей явно пора было убираться из его постели. Дейзи очень плохо спала всю эту неделю, разрываясь между беспокойством о здоровье Гертруды и влечением к Линку. Теперь, когда все закончилось, можно вернуться наконец к нормальной жизни.
Войдя в столовую, Дейзи увидела сидящего за столом Линка.
— Что ты тут делаешь? — спросила она. — Хочешь есть?
Линк повернул к ней свое бледное лицо, и Дейзи увидела, что у него странно блестят глаза. Она пощупала его лоб. У Линка был жар.
Вот это здорово!
— У тебя грипп, — сказала Дейзи. — Ложись в постель. Я позвоню Ивану. Пусть подменит тебя.
— Со мной все в порядке, — заспорил было Линк, но Дейзи перебила его суровым тоном:
— Это заразно. Ты останешься дома. Иди наверх.
Дейзи никак не могла понять, действительно Линк болеет тяжелее, чем Гертруда, или он просто очень сильно не любит болеть и переносит все хуже. Дейзи приносила ему книги, чай, суп, даже радио и телевизор, но ему ничего этого не было нужно, он метался, не находя себе места, пока Дейзи не садилась с ним рядом, не проводила ласково по щеке. Дейзи читала ему книги по истории, и ее голос, казалось, успокаивал Линка, он забывал о боли, пока ему не становилось так плохо, что он переставал что-либо чувствовать.
Лихорадка продолжалась. Однажды Дейзи проснулась ночью и обнаружила Линка в прихожей.
— Что ты здесь делаешь? — сердито произнесла она. — А ну, в постель!
— Я думал, сейчас полночь.
— Уже три часа ночи. Но даже в полночь тебе нельзя вставать и бродить по дому.
— Я думал, ты ушла, — сказал Линк, и тут Дейзи поняла, что полночь, о которой говорил Линк, — время исчезновения Золушки.
— Нет. Я не оставлю тебя. Возвращайся в постель. Дейзи довела Линка до кровати.
— Ложись со мной. Мне холодно, — попросил он. И Дейзи легла рядом с Линком, обняла его и грела до тех пор, пока он не забылся сном.
Утром лихорадка Линка прекратилась, зато заболела Дейзи.
Линк по-прежнему чувствовал себя плохо, но одного взгляда на Дейзи было достаточно, чтобы понять, что ей гораздо хуже, чем ему самому.
— Я сейчас встану, — пробормотала Дейзи. — Ведь тебе еще плохо.
— Мне намного лучше. — Линк положил руку на щеку Дейзи. — Возвращайся в постель.
— Нет, — Дейзи все же выползла из постели и побрела к лестнице.
Она попыталась опереться о перила, но рука ее дрогнула, и Дейзи чуть не упала. Линк подоспел вовремя, чтобы подхватить ее. Сердце его учащенно билось от прилива адреналина, который он испытал, когда увидел, что Дейзи начинает падать. Он отвел Дейзи в ее комнату, разобрал постель и заставил ее лечь, а потом засунул ей в рот термометр.
— Лежи спокойно. — Линк подоткнул со всех сторон одеяло. — Пойду поставлю воду для чая.
Линк видел, что Дейзи хотела бы с ним поспорить, но была для этого слишком слабой. Он понимал, что с ней происходит. Сам Линк никогда в жизни не чувствовал себя так ужасно, как в последние несколько дней. Не удивительно, что его мать плакала. Он принес наверх поднос с чаем и крекерами и поставил его на столик рядом с кроватью.
Потом проверил температуру Дейзи.
— У тебя жар. — Встряхнув термометр, Линк засунул его себе в рот и забрался в постель к Дейзи.
— На этом термометре мои микробы, — сказала Дейзи, и Линк сердито посмотрел на нее поверх термометра. — Ах, да, у нас же одно и то же.
Через минуту Линк вынул термометр изо рта.
— А у меня температура падает. Мне становится лучше. Я уже пошел на поправку, так что я — главный.
— Но…
— Замолчи. Надо подходить к этому делу с умом. Мы должны спать, пить соки и чай, пока не лопнем, и не бегать по дому, как будто мы здоровы.
— Мы — это значит, ты тоже?
— Конечно. Или ты думаешь, что я называю тебя на «вы», как королеву?
— Мне показалось, что ты сюсюкаешь со мной, как больничная сиделка. Я чувствую себя ужасно. Ты тоже?
— Да. — Линк обнял Дейзи. — Где у тебя болит?
— Везде. Как будто вчера меня избили.
— Это лихорадка. Постарайся поспать.
— Да, Линк. — Дейзи придвинулась поближе и свернулась калачиком.
Линк поцеловал ее в лоб. Дейзи горела.
— Прости, малышка, — прошептал он.
На следующий день у Линка уже была нормальная температура, зато температура Дейзи поднялась еще выше и никак не желала снижаться. Сгорая от беспокойства, Линк вызвал врача.
— Если картина в ближайшие часы не изменится, мы госпитализируем ее, — сказал доктор Бэнкс. — Но будем надеяться, что она сможет справиться сама.