— Тогда извините, — смутилась лошадь.
— Ничего, ничего, — ответила уборщица и снова принялась за работу.
Дядя Рингельхут приподнял шляпу, чтобы привлечь внимание уборщицы.
— Если вам нетрудно, скажите, пожалуйста: как скорее всего попасть на Южный океан?
— Пожалуйста, сюда, на экватор, а потом поезжайте прямикам, — крикнула женщина.
— Благодарю вас, — сказал дядя.
— Ну, марш вперед, быстроногий мустанг! — закричал Конрад вне себя от восторга.
У лошади мороз пошел по коже.
— Как? По этой жестянке? — испуганно спросила она. — А если нас захватит шторм? Тут нам сразу будет капут! Знайте, что вы будете отвечать! Ведь с тех пор, как меня уволили, я нигде не застрахована…
— Но, двигайся, двигайся, старая кляча! — закричал дядя, забыв все правила вежливости.
Лошадь с грохотом прыгнула на экватор, ловко миновала уборщицу и покатилась на своих роликах в сторону Южного океана. Экватор колыхался. Берег исчез из виду.
Вокруг себя они видели только яркосинее море, а впереди — стальную дорожку.
Порой небольшая волна переплескивала через экватор. Тогда лошадь скользила по мокрой стали, а седоки вскрикивали от страха, и каждый думал про себя:
«Ну пришел нам конец!»
Вдруг они увидели об'явление, на котором было написано: «Просят акул не дразнить», — тут душа у них совсем ушла в пятки.
В воде кишели стада акул-людоедов. То там, то здесь показывались из воды эти чудовища величиной с подводную лодку. Они высовывали свои свирепые морды и раскрывали челюсти, точно зевая. Они, видимо, были очень голодны.
— Не сойдет нам это с рук, — бормотал перепуганный дядя.
— Господин аптекарь, — насмешливо сказала лошадь, сообразив, что главная опасность угрожает не ей, — а рыбки-то, кажется, целятся на ваше брюшко: они чуют, где лакомый кусок!
— Что за наглость! — обиделся за аптекаря Конрад. — У моего дяди нет никакого брюшка. Зарубите это себе на носу!
— Молодчина, — похвалил дядя Рингельхут племянника. — А если вы, — обратился он к Негро Кабалло, — утверждаете, что получили гимназическое образование, то знаете, могли бы…
В это мгновение одна из акул вынырнула из воды, подпрыгнула в воздухе и бросилась на Рингельхута. Но Конрад изо всей силы ударил ее в нижнюю челюсть носком башмака, и акула шлепнулась в море, с расшибленной челюстью.
После этого акулы больше не появлялись, и наши путешественники успокоились.
— Если бы ты даже и не был моим племянником, — сказал растроганно дядя, — то ты заслужил право им называться.
— Больно уж вы щедры на похвалы, — с’ехидничала лошадь.
— Нечего смеяться! — закричал дядя. — Мой племянник — способнейший мальчик и вполне заслуживает похвалы!
— По правде сказать, — заметил Конрад, — я предпочел бы получить от тебя одну марку. Я как раз коплю на модель паровой машины.
— Что за жадный мальчишка, — проворчал Рингельхут. — Ведь после моей смерти все тебе останется.
— Тогда уж, пожалуй, ему будет поздно играть с паровой машиной, — подтрунивала лошадь.
Что оставалось делать бедному дяде. Пришлось раскошелиться…
— Авось, еще одна акула нацелится на тебя, — заметил Конрад, — тогда, пожалуй, я еще одну марку заработаю.
Но акул больше не было.
— Какой у тебя скверный характер, — вздохнул Рингельхут. — Но тут уж ничего не поделаешь. Это у нас в роду…
До Южного океана было уже недалеко.
С обеих сторон экватора появились коралловые рифы и острова, поросшие пальмами.
Вдали показался берег, покрытый девственным лесом.
Лошадь понеслась как скорый поезд. Экватор качался, и с Негро Кабалло начиналась морская болезнь.
Наконец, она почувствовала под ногами твердую почву.
Между двумя эвкалиптовыми деревьями висели гирлянды, сплетенные из лиан. На гирляндах висел плакат:
Робко проехали они под гирляндами и очутились на прекрасной поляне, усеянной цветами и окруженной пальмами. К ним подбежала горилла, вежливо подала руку, но сейчас же повернулась к пальмам.
В ту же минуту раздался оглушительный концерт.
Завизжали на пальмах обезьяны, затараторили попугаи, держа между пальцами листы нот. Какой-то слон обвил хоботом ствол пальмы и так тряс ее, что сверху с треском сыпались кокосовые орехи.
Горилла размахивала в такт своими длинными руками, дирижируя этой адской музыкой.
Вдруг все смолкло.