Достигнув неприступной Звериной горы, могучие наги оставили барку у подножия и ловко перенесли по суше и груз, и сверстников царевича Эйндакоуммы на берег озера Навада. Здесь отыскали живописную лужайку, вокруг которой с трех сторон стояли плотною стеною деревья и кусты — все в благоухающих цветах, с душистыми и сочными плодами, и сотня тысяч искусных нагов принялась за дело. Они собрали множество слоновьих бивней, валявшихся по берегам семи озер, однако драгоценной кости им показалось мало, тут уж пришлось рвать бивни и у живых слонов. Без устали трудясь, усердные строители в короткий срок поставили красивый восьмибашенный дворец, уютный и прохладный, весь из слоновой кости, причудливо раскрашенной в зеленый, синий, желтый и красный цвета, с искусною резьбой и позолотой.
В назначенный десятый день после отплытия государевой барки царевич Эйндакоумма, смиренно испросив у деда своего Махаразейнды, бабки Атуладеви и матери царевны Тиласанды согласия на поиски достойной его благородной девы и получив их милостивое разрешение, почтительно со всеми распрощался, после чего, удобно поместившись на спине могучего властелина пернатых Хурамбалы, крепко сжимая в руках магическое копье Тиджамина, отбыл из Яммании, сопровождаемый надежной свитой в пятьсот галоунов, и в тот же день благополучно опустился на берег заветного озера Навада к чудесному дворцу из слоновой кости.
Поселившись в причудливых чертогах из драгоценных бивней, в овеянной озерною прохладой обители у самого Навады, царевич Эйндакоумма стал вести жизнь, полную услад и развлечений: он то гулял по живописным берегам, наслаждаясь видом пышных лесов с цветами и плодами, прудов и озерков с прозрачною водой, а то вдруг назначал торжественные смотры или маневры своего войска и с радостью смотрел, как скачут кони, грозно движутся слоны, маршируют лучники и копьеносцы, изрыгают огонь орудия и ружья, взлетают в небо дротики и стрелы — ристалище дрожит от топота и грома. Пока еще стояла зимняя прохлада, не началось цветение орхидеи и было далеко до сумрачной поры дождей, царевич услаждался военными потехами, глядел на состязания своих придворных в беге, в конных скачках, в ловкости и силе и даже сам нередко вызывался показать умение владеть оружием или сидеть в седле. Однажды в заповедном бамбуковом лесу Келани была устроена грандиозная охота на слонов, тогда пленили и отдали царевичу в его высокое владение прекрасных белых, как снег, самцов — Калаваку, Гингейю, Пейнгалу, Тамбу, Употатху и Схаддана. А в часы отдыха от бранных развлечений Эйндакоумма возлежал во внутренних покоях, внимая сладостной игре придворного оркестра...
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой рассказывается о том,
как царевич Эйндакоумма
и царевна Велумьясва
узнают друг о друге
А в это самое время прекрасная царевна Велумьясва тоже старалась развеять скуку: часто выходила она в сад и, протянув нежные руки, золотым трезубцем ловко срывала изумрудные цветы ароматной мьиззутаки. Иногда же с рассеянным видом шествовала крытой галереей из Рубиновых покоев в свою любимую Зеркальную беседку, так хорошо оберегавшую от солнечных лучей, — легкое прихотливое строение под раскидистым зонтом из золота нарани в сто слоев, с четырьмя огромными зеркалами вместо стен по десяти ланов[60] в ширину и в высоту, при этом госпожу почтительно вели под руки служанки и няни, устилая гладкий пол белоснежным бархатом и алым сукном слой за слоем.
И вот однажды, когда юная Велумьясва, едва касаясь пола, неспешно повторяла свой обычный путь, внезапно тонкие золотые пластины легкого зонта чуть разошлись, и в узкую щель проник нежданный лучик солнца; скользнув по мягким волосам, он игриво прикоснулся к нежному уху, тотчас же лицо царевны исказилось, как от нестерпимой боли, струйки пота смочили бархатистую кожу, гибкое тело напряглось, кровь заструилась все быстрее, проступили и набухли доселе невидимые жилки — и в тот же миг, почувствовав неведомую дурноту, юная дева застонала и поникла — так вянет под палящим зноем лотосовый лепесток, присыпанный душистою пыльцой...
Верные служанки сразу подхватили ослабевшую царевну и бережно перенесли во внутренние комнаты Рубинового дворца. А там опустили ее на сапфировое ложе и, торопливо схватив десять золоченых вееров, усердно принялись обмахивать свою бесчувственную госпожу, дабы легкий прохладный ветерок немного освежил разгоряченное тело.
Увидев, что произошло, придворные девушки-феи Падуматейнги, Кинсанатари, Тинкхакальяни, Баддакинсани, Богаватии другие сильно испугались:
— Если узнают об этом государь-батюшка и государыня-матушка, нам несдобровать. Скажут, что недосмотрели, и строго накажут. Няня Ганатири, няня Махатала, вразумите, как поступить с нашей царственной госпожою!
И тут вмешались пять хитроумных девушек — подруг царевны: Заюятана, Дигакета, Гандамала, Йоханамейтта, Тиримоутта — и сказали:
— Раз уж так случилось, без промедления надо спуститься к озеру Навада и зачерпнуть прохладной влаги... Пока еще ни государь, ни государыня об этом не узнали, мы сами приведем царевну в чувство. Только следует поторопиться!
Проговорив это, они поспешно снарядили придворных служанок с золотыми длинногорлыми кувшинами и сами впятером отправились за ними следом, чтобы надзирать, как станут юные рабыни брать воду из заповедного озера.
Как раз в это время царевич Эйндакоумма, задумав полюбоваться диковинными цветами, которые росли по берегам Навады, в окружении своих достойных сверстников прогуливался вблизи прозрачных вод. Желая все изведать и познать, юный властелин необъятного Забу спустился по каменным ступеням и, погруженный в думы, стоял у самой кромки берега. Явившиеся за водою подруги царевны, завидев издали сияющего мужеством и силой государя, решили тут же: «Наверное, это сам владыка неба Тиджамин прибыл из Тавадейнты на берег озера Навада, чтобы потешиться приятным сбором лотосовых стеблей и корней! Уж, верно, мы не разгневаем его, если поведаем про обморок нашей госпожи!»
И вот без долгих колебаний пять фей-подруг смиренно направились к царевичу Эйндакоумме, но, не сумев преодолеть природной робости, до поры до времени укрылись в зарослях жасмина.
— О всемогущий властелин небесных натов! — начали они оттуда свою речь. — Прекрасная царевна Велумьясва, благородная дочь государя-ната Малладевы, что правит на Горе Ароматов, однажды, пожелав нарвать цветов благоуханной мьиззутаки, которые она всегда так ловко доставала золотым трезубцем, спокойно шествовала крытой галереей с золочеными перилами, направляясь из Рубиновых покоев в Зеркальную беседку. Но лишь только госпожа наша вступила на бархатный ковер и оказалась под раскидистым шатром из золота нарани и забурей, как вдруг тенистый зонт неожиданно дрогнул, чуть сместились золотые пластины, в незримую для глаза щель беспрепятственно скользнул луч яркого света, шаловливый солнечный зайчик нескромно коснулся нежной царственной кожи... О сколь ужасна была разящая сила дерзкого луча! Словно миллионом зеркал преломленный, он нарушил спокойный ток крови; и, не выдержав обжигающего зноя, госпожа наша потеряла сознание. Вот теперь мы и явились на берег зачерпнуть озерной воды, чтобы остудить этот пагубный жар, истребляющий небесную красоту. О всесильный владыка, мы не смеем пройти по ступеням к воде, ибо сам государь и его спутники ненароком преградили нам дорогу. Проникнитесь же сочувствием к нашей несчастной повелительнице — ведь недуг ее столь опасен — и хоть на мгновение освободите нам путь!
Не успела еще отзвучать жалобная просьба небесных дев, а в душе Эйндакоуммы уже вспыхнуло желание узреть неведомую царевну. Не теряя попусту времени, он тут же призвал властителя нагов Эйяпатху и велел без промедления доставить ароматного снадобья из редкого сандала, что растет на Цветочном острове Маллаю.