Так заключила фея Йоханамейтта, дочь мудрого ната Девадиты.
— Прежде никто из людей не смог бы добраться сюда, — снова заговорила няня Махатала. — Мне все же сдается, что это сам владыка небес. Он проникает во все заповедные земли, царь хитроумных нагов у него на посылках, ведомы юноше редкие зелья, исцеляющие все недуги; живет он на берегах Навады в нерукотворном Дворце Слоновой Кости. Разве это не деяния Тиджамина? О благородная госпожа, пошли Ятимоутту с подарком, и пусть она выведает, кто перед нами — лучший и славнейший из земных государей или небесный владыка Тиджамин!
К просьбе Махаталы присоединились и другие кормилицы, няни, подруги и служанки царевны. А сама Велумьясва была в замешательстве: слова Йоханамейтты вдруг точно всколыхнули в ее памяти какие-то неясные видения прошлого — образы другой, давно минувшей жизни; в душе ее стало неуклонно расти желание представить все, что было прежде, в иных мирах. Неведомая страсть уже рождалась в сердце, но царевна была еще слишком юна, чтобы понять любовь и разобраться в незнакомом чувстве. Изнеженное дитя Рубиновых покоев, возлюбленное чадо государей, невинное и шаловливое, она лишь начала прощаться с детскою наивностью на пороге новой жизни, в которой суждены ей были иные чувства и желания. Едва поборов свою растерянность и чуть собравшись с мыслями, царевна пролепетала:
— От страшного недуга, в который поверг меня коварный луч солнца, своим ожогом задержав ток крови, пришло спасение: целебный аромат чудесного сандала вмиг остудил палящий жар, я снова ожила... Того, кто мне прислал спасительное благовоние, хочу теперь же отблагодарить!
Тут царевна связала тонкой изумрудной нитью два нежных стебелька цветущей мьиззутаки и, передав их Ятимоутте, повелела:
— Вручи ему! — После чего тотчас ее отправила к царевичу-спасителю.
В окружении прислужниц Ятимоутта без промедления пустилась в путь и вскоре достигла дивных сверкающих палат слоновой кости на берегу заповедного озера Навада.
Царевич Эйндакоумма мирно отдыхал на драгоценном ложе под роскошным балдахином в прохладной галерее неподалеку от арки главного входа. Вокруг расположились его верные сподвижники, храня покой и радость государя, они услаждали его слух мелодичным пением яду. Тут нежданно появилась Ятимоутта и поднесла ему в дорогой гранатовой вазе два чудесных соцветия мьиззутаки.
— Лишь только нашу благородную госпожу натерли чудодейственным снадобьем, что изволил прислать государь, как ее недуг мгновенно прошел. Царевна Велумьясва вновь здорова. Желая выразить свою великую признательность и благодарность, велела передать сиятельному владыке ароматные цветы. С тем я и припадаю к стопам вашего величества!
Так с почтением доложила Ятимоутта. Восторгом наполнилось сердце царевича, когда выслушал он слова посланницы. Увидев тонкую изумрудную нить, скреплявшую стебли мьиззутаки, юноша тотчас же понял робкий намек благородной девы: «Любовь нас свяжет воедино, как эта нить связала два цветка!» Положив нежные цветы на царственную длань, он долго глядел на них, не отрывая взора, поглощенный созерцанием небесного дива. Потом едва заметно подал знак глазами Пинняхате и, легко касаясь перил, поспешно удалился по галерее во внутренние покои роскошного Дворца Слоновой Кости...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой Ятимоутта и Пинняхата
поочередно рассказывают
поучительные истории
Тогда Пинняхата приблизился к Ятимоутте и так сказал:
— Наш славный господин, могущественный обладатель небесного оружия, перед которым в почтительном трепете склоняются все государи острова Забу, появился на свет по воле владыки небесных натов Тиджамина. Это Тиджамин принес благородной царевне Тиласанде чудесный плод страстоцвета, от коего она и зачала. Когда же великомудрая фея Тураттати воздвигла для царевича невиданный доселе дворец и град за пятью стенами, подобный заоблачной обители Тудаттана, — подошло время искать нашему господину достойную подругу, которую было бы не стыдно ввести как государыню под золотой кров дворца. Готовясь отправиться на поиски невесты, потомок Тиджамина узнал вдруг о деве, обитающей на Горе Ароматов, и тут лее пустился в дорогу, сопровождаемый нагами, галоунами и нами — преданными слугами, верными сподвижниками числом в целую тысячу. Весь долгий и опасный путь он проделал без труда и явился на место в тот же день, когда и отбыл из пределов своего государства. Вот сколь стремителен наш господин — царевич Эйндакоумма!
Уже немалый срок миновал с тех пор, как поселился наш властитель во Дворце Слоновой Кости на берегу заповедного озера Навада, однако государь по-прежнему далек от цели: два царственных лика все еще не повстречались, суженые так и не увидели друг друга! Выходит, дело затянулось. Но кто же и повинен в этом, как не мы, нерадивые слуги, коим будто недосуг исполнить предначертание судьбы и соединить царевича с царевной?
Вы — верные наперсницы хозяйки Рубиновых чертогов, всечасно при особе госпожи, точно ее глаза и уши; мы — преданные исполнители воли владыки Золотого града за пятью стенами, словно проворные руки, лишь почтительно ожидающие приказаний. Так отчего же все мы медлим? Ведь недаром говорится: коли вдета нить в игольное ушко — вмиг два полотнища по кромке можно сшить! Если слуги на месте, должны они блюсти интересы господина! А уж если господин доволен, то и слуге зачтется. Прибавишь свою лепту к царскому благополучию — пожнешь в будущем достойную награду! Не страшусь напомнить любезной фее: наш повелитель, царевич Эйндакоумма, терпеливо ожидает во Дворце Слоновой Кости на берегу прохладного Навады! Да сказать не смею, надолго ли хватит государева терпения!
Смиренно выслушав настойчивую речь Пинняхаты и собираясь наградить его достойным ответом, фея Ятимоутта, по воле случая все еще державшая в руках гранатовую вазу из-под цветов благовонной мьиззутаки, протянула драгоценную вещицу юной служанке по имени Тириманда, стоящей позади нее. Тириманда потянулась было к вазе, да не успела подхватить ее, так как Ятимоутта уже выпустила вазу из рук, — и хрупкий сосуд, упав на гладкий пол слоновой кости, дал трещину и раскололся.
— Разбилась? — спросил наблюдавший внимательно всю сцену Пинняхата.
— Увы, я слишком поспешила, а Тириманда запоздала, вот и остались лишь осколки! — отвечала Ятимоутта.