В давние времена у царя Пандиты, правившего страною Тэккариззан, и супруги его, царицы Пандоуппалы, с которой он жил в любви и согласии, родилась дочь. Лишь достигла она совершеннолетия, как засверкала всеми лучами женской прелести, и за свою несказанную красоту была названа Тиримьюте, что означает «Сияющая драгоценность». Государь-отец безмерно любил и берег свою дочь-царевну. Заботясь о ее благополучии, он поместил красавицу в золотой дворец с пятью башнями и приставил для охраны пять тысяч слуг.
Тогда же у царя Кетумалы, правившего в стране Пурандамани, и супруги его, царицы Винандатамы, был сын-царевич Кхаттия. Как только пришла ему пора жениться, решил он отправиться на поиски достойной невесты. Пожелав объездить много стран и городов, царевич снарядил большое судно с командою в пять сотен матросов, нагрузил его золотом, серебром, драгоценными камнями и роскошными вещами, а также лучшими товарами, так что весь груз оказался поистине бесценным. В должный день отплыл царевич по реке в океан. Долго проплавав и побывав в различных странах, Кхаттия вдруг услышал о красавице из царства Тэккариззан. И вот, направив судно нужным курсом, прибыл он в Тэккариззан и причалил к берегу в удобном месте.
Как раз в это время государь страны Тэккариззан, великий царь Пандита, решив устроить праздник на воде и разные потехи, в окружении воинов и свиты развлекался, глядя на морские состязания, на гонки лодок и пирог при рокоте барабанов и громе гонгов. Тут он и заметил царевича, прибывшего по морю из страны Пурандамани...
Пока шел праздник и государь Пандита наслаждался живописным зрелищем, царевич Кхаттия, не теряя даром времени, стал раздавать свои богатства — золото, серебро и камни — министрам и сановникам Пандиты и многих щедро одарил. При этом он рассказывал каждому придворному о своем деле, стремясь подарком, уговором или лестью склонить его на свою сторону и заручиться поддержкой. Так он сошелся со многими и вскоре обзавелся верными друзьями.
И вот министры и военачальники, начиная с самых высших, приняв подношения от царевича Кхаттии, вдруг все в один прекрасный день почтительно доложили своему владыке о намерении прибывшего посвататься к прекрасной Тиримьюте. Выслушав придворных, царь Пандита воскликнул: «Если я не отдам свою дочь за благородного человека, так не за ната же мне ее сватать? Однако женщины, все без исключения — высокого рода или низкого, капризны и строптивы. Ко всякой нужен подход — искусные уловки, уговоры, прельщающие речи и, конечно, время — днем не обойдешься! Когда уж речь зашла о благородном побеге царствующей династии, о моей наследнице, как могу отринуть советы верных подданных? Правда, это лишь мое согласие. Но если благосклонна будет и царевна, то предложению моих преданных слуг противиться не стану!» В ответ на речи государя министры и полководцы Тэккариззана сказали так: «Дабы убедиться, сколь приятен нашей госпоже этот царский сын, позволь же, о государь, попытать ему счастья. Пусть соблазнит царевну, а там уж и за свадьбу!»
И тут же царь Пандита изволил дать высочайшее разрешение.
Министры и военачальники тотчас же поспешили к царевичу Кхаттии и принесли ему благую весть: «Согласие получено!» — за что немедля были вновь щедро одарены. А после, возвращаясь во дворец, захватили к государю и самого царевича Кхаттию.
В тот же день царевне доложили, что батюшка ее, щедрый в любви и милости своей, соизволит представить ей государева сына из страны Пурандамани. Юная дева с детских лет о мужчинах ни слова, ни намека не слыхала, живя в заточении, и вот теперь, как громом пораженная, была в смятении и страхе. Невнятно пролепетав: «Хорошо, согласна!» — она попросту не смела отказать отцу, хоть сама и желала бы крикнуть: «Нет! Ни за что! Пусть не приходит! Не люблю!» Увы, такого ответа дать ей не пришлось — надо было лишь помалкивать. Она только постаралась надежнее укрыться в своем дворце: убежала в дальние покои и там затаилась.
А царевич Кхаттия тем временем все прикидывал да дожидался благоприятного дня, чтобы явиться к царевне. Так и прождал он больше года. Как ни старался Кхаттия прельстить красавицу, как ни соблазнял, свидания не добился, пропали попусту его старания и речи. От страха и стыда царевна Тиримьюте все упрямилась, как вздорное и неразумное дитя, никак не соглашалась допустить его к себе. В большом недовольстве и раздражении царевич Кхаттия проводил без счета долгие и томительные дни. А между тем придворные, получив немало подарков от царевича, успокаивали его: «Царевна еще совсем дитя, в нежной и неопытной юности своей чужим словам с охотою не внемлет, а свидания так попросту боится... Вот тут-то самое время поднести ей что-нибудь диковинное в знак любви и обожания. Пусть золото ей не по нраву, бесценных камней она не желает — все же надо чем-нибудь ее порадовать, развлечь и поразить. Пускай это будет нечто удивительное, такое, чего в мире людей и не сыщешь, что бы вмиг заворожило царевну! Постарайся и разыщи, о царевич!»
Со вниманием выслушав своих советчиков, царевич Кхаттия, полюбивший царевну Тиримьюте искренне и сильно, воскликнул: «Я отыщу диковинный подарок для царевны!»
Тотчас он воротился на свое судно и немедля отплыл в океан. Достигнув лесистых берегов Хемавунты, он заметил удивительное дерево в полном цвету, усыпанное множеством разнообразных соцветий: на каждой ветке их распустилось до десяти сортов — красные, белые, синие, золотисто-желтые — каких тут только не было расцветок! Вдохнув пряный аромат невиданных цветов, царевич и его спутники вдруг ощутили странный зуд, и вот через мгновение носы их чудесным образом выросли и удлинились до размера целого локтя. «Ох, верные мои друзья, — горестно воскликнул царевич Кхаттия, — меня и прежде-то не жаловала красавица Тиримьюте, теперь же, с этим чудовищным носом, как я посмею воротиться в ее страну?» — «Не кручинься, государь, — отвечали ему его спутники, — лучше вырвем это дерево с корнем. Вот тебе и первая диковинка!»
Не долго думая, они подкопали дерн и вытащили странное дерево вместе с корнями, а после посадили его в землю на своем судне.
Проплыв вдоль берега дальше, увидели еще одно диковинное дерево: причудливая форма его напоминала многоярусную башню, по широким и плоским листьям можно было взбираться, как по ступеням. Но вот от легкого морского ветра дерево закачалось и вдруг дохнуло пряным ароматом; стоило царевичу и спутникам его понюхать, как тотчас же их длинные носы укоротились и сделались, как прежде, ни больше ни меньше. Тут уж Кхаттия без колебаний решился вырыть и это дерево; вскоре спутники царевича перенесли и посадили чудесное растение на судне рядом с первым. А затем пустились по морю в обратный путь и в должный срок благополучно возвратились в страну Тэккариззан.
Решившись поразить диковинкой царевну, Кхаттия велел послать ей цветок с первого дерева, поставив в золотую вазу, а вазу поместив в длинный ларец слоновой кости с плотной крышкой, которую он собственноручно закрыл и запечатал своей печатью. «Дорогой подарок доставьте царевне Тиримьюте, да по пути не смейте открывать!» — приказал он слугам государя, имевшим доступ в царевнины покои.
Прибыв во дворец Тиримьюте, посланные доложили: «Царевич Кхаттия изволил прислать в подарок чудесный и доселе невиданный цветок! Взгляни же на цветок и вдохни заморский аромат, о госпожа!» — вскричали они хором, видя, что царевна колеблется от смущения.
Юная Тиримьюте отомкнула крохотный замочек ларца, открыла золотую крышку и, достав драгоценную вазу, узрела диковинную ветвь, на которой распустились десять разноцветных цветков, источавшие все разом дивный аромат.
«Понюхай же, о благородная царевна!» — напомнили нетерпеливые придворные, которым тоже хотелось отведать аромата заморских цветов. И вот лишь только успела царевна Тиримьюте, а вслед за нею и вся свита вдохнуть манящий запах, как тотчас же носы их зачесались, и вскоре у всей тысячи придворных в золотом дворце царевны, начиная с самой хозяйки, носы вытянулись и сделались длиною в целый локоть.
«О ужас, горе нам!» — возопили все они, поглядев друг на друга: странные и жуткие носы, напоминавшие разбухшие слоновьи хоботы, заполнили весь дворец. И пугающие слухи мгновенно распространились по столице, затем по всему царству, а после и за его пределами.