А тем временем царевич Кхаттия отплыл на своем корабле на родину, в царство Пурандамани. В стране же Тэккариззан государь Пандита, узрев новый облик Тиримьюте, принялся обо всем с пристрастием допрашивать придворных и наконец узнал правду. Понял тут царь Пандита, что, не видя исхода своей безнадежной любви к царевне Тиримьюте, решился царевич Кхаттия на безрассудное дело. А поняв это, государь-отец подумал так: «Отправлю-ка я длинноносую царевну со всею ее длинноносою свитою до единой служанки в страну Пурандамани, на родину царевича Кхаттии. Пусть женится на моей дочери!»
Так решил и так повелел царь Пандита. Юная же Тиримьюте, боясь унижения, стыдясь огласки и уязвления гордости своей, была принуждена отправиться со свитою на чужбину в Пурандамани — кланяться царевичу, просить о благосклонной милости...
Печальная история, не правда ли, любезная моя госпожа? Стоит ли подражать примеру той царевны Тиримьюте: когда ее униженно просили о согласии министры и придворные царя-отца, уговаривали и соблазняли, она отказывалась, свои капризы именуя стыдом или смущением. И так почти отвергла чувства царевича Кхаттии. За это и была она наказана судьбой. Неужели моя славная госпожа станет ждать, пока царевич Эйндакоумма поступит так же хитроумно, как действовал когда-то Кхаттия, и хитростью своею унизит нашу госпожу, доставив ей одни лишь огорчения?
Достоин сожаления и осмеяния тот заносчивый гордец, который в спеси своей не желает слушать почтительное обращение к нему: «О высокочтимый созидатель храма!» — зато немедля спохватывается и тотчас отвечает на грубый окрик того, кто в раздражении назовет спесивца детским именем: «Эй, Аун Джо!»[85] Тут уж и выходит, что, отвергая почести, приемлешь поношение! Из-за своих причуд себе же доставляешь неприятности! Прислушайтесь же к моим словам, любезная госпожа! Коль скоро благородный царевич предан вам душой и телом, обращается с речами, полными любви, почтения, искреннего чувства, — исполните приятный долг, ответив ему с достоинством и царственною лаской. Тогда уж о высоком вашем благородстве, о разуме, душевной чистоте пойдет повсюду добрая слава. А если вознамеритесь рядиться да ломаться, отказываясь от встречи под предлогом страха или смущения, то неминуемо окажетесь на месте Тиримьюте, придется тогда выпрашивать и белый зонт, и золотой дворец. Тут уж прощения и жалости не ждите!
И вот еще чего страшусь я, о юная моя владычица: когда, не пожелав ответить благосклонно на ласковый привет царевича и любезно встретить его приход, вы уклонитесь от свидания, то этим унизите гордость и достоинство царственного отпрыска самого Тиджамина. Тогда уж одно небо знает, какой напасти следует нам ожидать! Внемлите же милостиво бесхитростным, но искренним советам вашей рабы. А то ведь гордостью своею накличете беду!
Терпеливо выслушав все, что изволила поведать няня Юпатара, царевна Велумьясва наконец воскликнула:
— Ах, матушка, ну что ты все толкуешь об одном? Чем же столь замечателен, могуществен и славен этот царевич? И где же тот диковинный цветок, который Кхаттия так удачно раздобыл в лесах Хемавунты?
Царевна тут лукаво усмехнулась, а няня Юпатара вновь принялась за объяснения:
— Негоже, милая моя госпожа, беспечно шутить в подобном деле. Скажу вам честно и напрямик, такого супруга вы себе не вдруг отыщете! Судите сами. Недавно он изволил прислать вам душистого сандала с далеких островов Маллаю, туда ведь людям путь заказан! А какой царевич прежде посмел бы поселиться на берегу заветного озера Навада? Он мчится по небу на золотой крылатой колеснице Тиджамина, объезжая океан, великую гору Мьинмо и шесть миров небесных натов. Он владеет магическим оружием, которое получил в подарок от самого владыки мира, всевластного и всемогущего Тиджамина. Он может с легкостью добиться и достигнуть того, что царевичу Кхаттии и не снилось! К тому же, милая моя госпожа, вы, верно, позабыли, что вы оба так подходите друг другу, точно изумруд и золото, точно солнце и луна, — вам обоим суждено и счастье, и благополучие, и слава. А нам, верным вашим рабам и слугам, ведомо лишь одно: коль счастлив господин, доволен и слуга! Об этом и осмелюсь вам напомнить, любезная барышня!
Выслушав все это, юная царевна глубоко задумалась и от размышлений загрустила: намек и тайный смысл рассказанных историй ее насторожили и вновь заставили бояться.
— Ах, матушка, как все это дурно и неприятно. Зачем вы мучите меня своими мрачными россказнями?
С этими словами она приблизилась к большому круглому зеркалу, отделанному золотом и драгоценными камнями. В смятении и страхе заглянула в него и вдруг увидела всю прелесть нежного своего лица. В изящной позе царевна долго задумчиво стояла перед зеркалом, вновь и вновь вглядываясь в божественные черты, о чем-то молча размышляя...
Вмиг сообразив, что так волнует и мучает царевну, догадливая няня Юпатара нарушила молчание:
— Разве может быть на свете красота, достойная сравнения с вашей, о госпожа? У нашей благородной повелительницы столь тонкая и нежная кожа, что когда она изволит пить из драгоценной чаши, то видно, как водяные капли одна за другою стекают в царственное горло, а кожа на прелестной шейке то голубеет, то сияет изумрудным блеском. При каждом глотке трепещет чуть заметный бархатный пушок на соблазнительном затылке, и дивный лик царевны то слегка темнеет, то вспыхивает ласковым румянцем. Ручаюсь вам, любезная моя повелительница, когда б спросили у самого царевича, то он ответил бы так же. Если не верите мне, тогда уж завтра, как только Эйндакоумма прибудет в наш Рубиновый дворец, попробуйте-ка сами узнать у него об этом!
— Да полно тебе, няня! — проговорила тут царевна Велумьясва. — И кто это вам сказал, что тот царевич из Яммании явится именно завтра?
— Вот только что, пока мы все, ваши верные слуги, были внизу, невесть откуда раздался нежный голосок, точно дуновение легкого ветра: «Завтра... изволит он... прибыть... на Гору Ароматов... Царевич сам меня послал... уведомить заранее...» То был голос небесной феи Гамоуттаги; не видя ее, мы с наслаждением внимали чарующему пению с небес, ведь речи небожителей столь сладкозвучны...
И тут царевну охватил нежданный трепет — в путанице мыслей закружились дурные предчувствия и опасения.
«Он так могуществен, что все вокруг ему подвластно. Даже небесные наты у него на посылках. И небожители, и люди исполняют волю всесильного владыки. Не ведая ни жалости, ни страха, он беспощаден и упрям. И вот теперь замыслил, повинуясь лишь желанию, явиться в заповедный Рубиновый дворец. Он жаждет удовольствий, а мне уж не до шуток — где ты, прежняя моя веселость? Сколь ужасно прикосновение жестоких пальцев, как будто они уже сжимают горло, цепко и неумолимо: вздохнуть нет сил, тень смерти настигает...»
Ужасные видения царевны прервала няня Юпатара:
— Позвольте нам, госпожа, когда прибудет славный царевич Эйндакоумма, быть где-нибудь неподалеку! Коли вы не против, мы не покинем вас и после, как царевич станет говорить вам любовные слова или делать страстные признания. Мешать влюбленным мы не будем, своим займемся делом, внимания на нас не обращайте. Однако в нужный миг окажемся, как должно, подле нашей госпожи!
Услышав это, царевна Велумьясва воскликнула:
— Пусть будет так! Если, по словам небесной феи, приход царевича назначен на завтра и завтра он появится в Рубиновом дворце, то обещай мне, няня Юпатара, быть возле неотлучно, никуда ни для чего ни на мгновение не удаляться, блюдя свой долг без колебаний. Ты знаешь, няня, если он начнет меня расспрашивать, прельщать или затеет любовную беседу, станет признаваться, обещать, сулить иль клясться, то я ведь не смогу ему ответить, не посмею и рта раскрыть, не то что ловко спорить или парировать лукавыми словами. Тогда уж, милая моя нянюшка, придите мне на помощь и за меня как должно отвечайте на все его расспросы. Только на вас надеясь, смогу я быть спокойна!
— Не страшитесь и не бойтесь ничего, моя любезная госпожа! — принялась уговаривать царевну няня Юпатара. — Когда явится царевич, вкруг вас сомкнётся пятисотенная свита, я уж позабочусь об этом! Как начнет Эйндакоумма свои речи, заведет любовную беседу, тут станем мы следить, чтобы не заходил он слишком далеко. Взирая непрестанно на ваш царственный лик, будем ловить всякий знак госпожи, всякий намек, а сами, даром времени не теряя, станем плести хитроумные речи в ответ, так чтобы выигрыш достался нашей благородной владычице. Острым словом, удачным намеком, забавною шуткой к случаю метко ответим!
85